– Есть, – закивал Фред, – там надзора сурового нет, можно на сторону что-то по мелочи делать. Не сразу, поначалу-то следить будут. Но как освоишься, так и нормально. Я с рабочего сцены начинал, есть там возможности, присмотреться успел. Патрику точно хуже не будет. Аластору… тут проблема, в эту кухню влезть не успел, маляры-художники отдельно. Узнаю. Кейси… тут глухо, телеграфисты в театре точно не нужны.

– А вообще неплохая идея, с театром-то, – сказал попаданец, – если прозондировать почву насчёт вакансий, то можно будет пропихнуть туда своих – из тех, что понадёжней, да чтоб не болтливы. Несколько человек сможем тренировать прямо там, в промежутках. Зайти, показать пару движений, да пусть отрабатывают, когда время свободное появиться. А по воскресеньям… по воскресеньям уже всех собирать.

Алекс вздохнул еле заметно… вот хотелось же спокойной жизни в достатке, семью. А получается… то, что получается. Достаток пришёл после пьесы, получившей скандальную политизированную известность, только вот и невеста вместе с семьёй политизированы насквозь… Хочешь Лиру? Ну так получай в нагрузку ирландские профсоюзы и ирландскую родню.

* * *

Сватовство прошло… неловко. Пожалуй, это самое точное описание ситуации.

Дом О'Брайенов полон людей и если Алекс думал, что тридцать человек, это много… он ошибался. Тогда, на официальное знакомство с родителями, собрались самые близкие. Сейчас же…

Парень сглотнул и решительно шагнул вперёд. Он не видел себя со стороны и пожалуй – к лучшему. Бледный, с багровыми пятнами на лице и подрагивающими губами. Не самое лучшее впечатление, по мнению молодого человека.

– Мистер О'Брайен, миссис О'Брайен… я… прошу у вас руки вашей дочери, Лиры О'Брайен, – с трудом выдавил он положенные слова, моментально покрывшись крупными каплями пота.

Дальнейшее прошло как в тумане, воедино слились слова родителей Лиры, каких-то двоюродных бабушек, троюродных дядей… Вся эта толпа гомонила, пожимала руку, обнимала, плакала, говорила прочувствованные речи…

Лира от волнения два раза чуть не лишилась чувств, да и сам Алекс оказался близок к этому. Правда, виной тому не только волнение, но и дикая духота, от которой не спасали даже открытые окна. Народа в доме чуть ли не как в метро в час пик, а на улице стояла удушающая влажная жара, уникальная для мая.

Но справился. Проговорил нужные слова и сделал нужные действия, выпил с отцом невесты – Томасом О'Брайеном, с матерью…

А пару часов спустя попаданец узнал случайно, что оказывается, можно было и не мучиться – профессиональные свахи решали такие вопросы вполне уверенно. Но… уже сделано, и то, что Алекс сватался сам, сочли невероятно романтичным. Немалый плюс в будущей супружеской жизни…

* * *

Тряхнув головой, Алекс отогнал не вовремя проснувшиеся воспоминания и пошёл между тренирующимися в полуподвале парнями.

– Билли! Бедро при ударе не забывай! Удар от бедра идёт, от бедра… да, так.

Билли, здоровенный длиннорукий парняга двадцати пяти лет, работающий помощником мясника, смотрел на попаданца, как на пророка, истово выполняя малейшие замечания. Своеобразный парень… из тех, кто не способен на самостоятельные действия, вечный ведомый до самой старости. Зато уж если признает кого своим вожаком, то всё – можно быть уверенным, Билли не подведёт.

– Ангус, – вопил чуть поодаль Фред, – опять за ударами проваливаешься!

Два десятка парней, среди которых неожиданно оказались не только ирландцы, но и валлийцы, шотландцы и даже бретанец[78], отрабатывали приёмы бокса, который начали именовать кельтским. Мда… если уж самого попаданца уверенно записали в кельты…

А всё Фред, переживающий о безродности друга. Ну как это, не знать своих корней? А поскольку сам он носил отныне гордую (по его мнению) фамилию Виллем и числил себя кельтом, то и предков попаданца начал искать там же. В самом деле, ну не может же его друг быть подлым англичашкой?!

«– … да быть того не может, – отмахивался Фред и привёл наконец свой «коронный» аргумент, – ты же сам мне тогда сказал, что Я даже ирландцем могу быть, помнишь?

– Конечно.

– Вот! – Фред с торжеством посмотрел на него, – и это говорит о том, что ты не можешь быть англичанином! Сам же мне говорил о подсознании, англичанин бы так никогда не сказал!

Алекс кивнул задумчиво: пусть друг начал расследование совсем не там, где надо… но ведь к верным выводам пришёл! Попаданец подсознательно дистанцировался от англичан, да не из-за личной неприязни или пропаганды из прошлой жизни. Просто Англия и англичане отныне ассоциировались у него с неприятностями… Трущобы, работный дом… вспоминать не хочется.

Сюда же наложились просмотренные фильмы, вроде «Храброго сердца» с Гибсоном, да популярная в двадцать первом веке кельтская тематика. В итоге он регулярно ненароком выдавал какие-то интересные вещи, говорящие окружающим о неплохом знакомстве с кельтской культурой.

Так что кельтское происхождение Алекса стало очевидным сперва для Фреда, а затем и для окружающих. Чуть погодя попаданца даже причислили по каким-то косвенным признакам к шотландцам, называя несколько горных кланов[79], к которым он мог бы принадлежать.

Всплыла наконец его якобы амнезия, причём ставшая достоянием широкой общественности… Кузнецов всерьёз опасался, что ему попомнят немецких предков и выдуманную биографию, но народ отнёсся скорее сочувственно. Дескать, не зря же прислонялся к кельтам да немцам, это осколки памяти работают.

Поскольку всплыла амнезия вовремя и какая-то известность имелась, приписывать каторжную биографию никто не стал. Да и не получилось бы, пожалуй – слишком многие его знали как актёра, отмечая пусть странноватые, но вполне приличные манеры воспитанного человека.

Теперь странноватые манеры получили наконец внятное объяснение, и Алекса причислили к джентльменам, а не представителям полусвета[80].

Сюда же лёг и бокс: поскольку это умение из тех вещей, что Алекс помнил после амнезии, то нет никаких сомнений, что учился он ему в детстве. И раз проклятые англичашки не знают этого благородного искусства, то несомненно – оно тайное и старинное, из глубины тысячелетий.

Именно поэтому, кстати, его считали хайлендером[81]. Дескать, только там могли сохраниться осколки сопротивления, какие-то тайные знания. Равнинную Ирландию несколько раз зачищали, а вот в шотландских горах что-то такое могло сохраниться.

Сторонники этой версии нашли даже оправдание незнанию им гэльского[82] языка. Дескать, учителя оттуда, а сам он рос где-то ещё. Вот и оторвался малость от корней… бедняжка.

Не то чтобы подобная точка зрения блистала логикой, но склонность кельтов к мистике сделала эту версию основной. Если бы только не многочисленные версии на тему происхождения Алекса, делавшие его то неким Хранителем, то аристократом, то молочным братом кого-то из кельтской знати…