— Омар ничего не знает. А Роджер не скажет.

— Зато адвокат Роджера знает наверняка, — с жаром сказала Диана, бросая на диван шляпу и сумку. — И клянусь, я это из него вытяну.

— Ты знаешь Геракла Слоана?

— Конечно да. — Она достала из ящика телефонную книгу и побежала пальцем по строкам. — Очень хорошо знаю. Он мне обязан по самые уши, деточка. Давным-давно. Самое меньшее, чем он может откупиться, — рассказать, откуда взялись эти фотографии.

— Но это не этично, да?

Интересно, что в этой сумке. Едой вроде не пахнет. Да у меня и аппетита нет.

— Этично-шметично! Скажет как миленький. — Диана фыркнула. Она уже набрала номер и нетерпеливо барабанила пальцами по столу. — Пожалуйста, мистера Слоана. Ричи? Как поживаешь, солнышко? — пропела, лукаво мне улыбаясь. — Прекрасно, просто великолепно. Наслаждаюсь добропорядочной жизнью. — Она игриво крутила локон. — Ричи, слушай, я хочу попросить об одном одолжении. Ты знаешь о фотографиях? Да, о тех самых. Ага. О, спасибо. Да, я тренировалась. Слушай, солнышко, я не прошу тебя сжечь их — хотя если бы ты это сделал, я была бы тебе должна по гроб жизни. Просто я бы хотела знать, откуда они взялись… ну, не заставляй себя упрашивать, детка… Ага… поняла. Ты сокровище. Спасибо, Ричи. Привет Джеззи. — Диана повесила трубку и уставилась на меня. — О, Вэл. Тебе это очень понравится.

— Что, Диана? Говори быстрее. Где Роджер взял фотографии? Кто их прислал?

— Твой духовный наставник, — был ответ. — Преподобный Ли.

— Очень смешно. — Я была уверена, что она издевается. — Кто прислал Роджеру фотографии?

Диана отщипнула виноградину от лежащей на столике грозди и бросила ее в рот.

— Я же тебе сказала. Его святейшество. Добрый пастырь. Преподобный Ли.

— Хватит издеваться.

— Слушай, мне незачем выдумывать. — Она отправила в рот еще одну виноградину. — Вот скажи мне. Что этот замечательный человек мог делать в мотеле, исподтишка фотографируя нас с тобой в постели?

— Диана, мы не были в постели.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я. Зачем он потащился за тобой в мотель? Запал на тебя? Вэл, давай, включай мыслительный движок и подумай на эту тему.

Я подумала. И пришла к заключению — нет, ни под каким видом. Отец Ли никогда не был мной увлечен. У меня тончайший нюх на это, прямо ферромонный детектор. Обычно я чувствую подобные флюиды, но от пастора мой радар ни разу их не ловил, как бы мне этого ни хотелось. Я истосковалась по мужскому вниманию, и когда отец Ли брал меня за руку во время молитвы, его взгляд, тепло ладони казались очень чувственными. Впрочем, тогда же, помню, я была на вершине блаженства, когда старый дантист запускал мне в рот свои толстые пальцы. Говорю же, я истосковалась тогда по мужскому вниманию.

— Не может быть, — сказала я наконец.

— Ричи Слоан не стал бы мне врать. — Диана потянулась за телефоном. — Позвони-ка доброму пастырю и разберись, что происходит.

Я уставилась на телефон в каком-то ступоре.

— Отлично, тогда я сама позвоню. — Диана схватила справочник. — Какая церковь?

— Новое объединение методистов. На углу Латтимер.

Диана застучала по кнопкам.

— Звонит. — Она протянула мне трубку. — Поговори с ним.

— Новое объединение, — пропела секретарь Лайла. — Чем могу помочь?

— А… э-э, отец Ли… с ним можно поговорить? — Я даже начала заикаться.

— Представьтесь, пожалуйста, — защебетала Лайла.

— Это Вэлери, Вэлери Райан.

— Конечно, мисс Райан. Подождите секундочку.

Я ждала, глядя, как Диана кидает в рот виноградины. Как начать? Что сказать ему? А если Слоан соврал? Надо быть поосторожнее. Ничего не спрашивать напрямую, ничего прямо не утверждать.

— Вэлери! — Бодрый голос без всяких подозрительных ноток. — Сто лет не виделись! Как поживаете?

Как я поживаю? Счастлива, что развелась с Роджером, в ужасе жду решения об опеке сына. В восторге от нового романа. Страдаю от постоянного мелькания Роджера и его девицы. Боюсь, что новый судья отменит решение Мендельсона о состоянии Роджера.

— Хорошо, — сказала я.

— Великолепно! Просто великолепно!

— Нет, это неправда. У меня вовсе не все хорошо. Если честно, мне плохо. Я запуталась.

— Может быть, мы поговорим об этом? — В голосе появились мягкие отеческие нотки.

— Да.

— Тогда давайте договоримся о встрече. — Он явно ни о чем не догадывался.

— Вообще-то я хотела поговорить сейчас, — накатила волна адреналина.

— Ну что ж, пять минут у меня есть. Говорите.

Я глубоко вздохнула. Диана сжала мне руку и прошептала: «Давай!»

— Отец Ли, вы знаете, что мы с Роджером развелись и мне принадлежит преимущественное право на опеку. Сейчас Роджер оспаривает это право. Он добивается полной опеки. И у него есть возможность получить ее. Роджер заявил, что я лесбиянка. У него есть фотографии, на которых я сижу в гостиничном номере с женщиной, которая оказалась лесбиянкой. Боюсь, что эти фотографии ставят меня в нехорошее положение. Понимаете, что я имею в виду?

— О, Вэлери, это ужасно. — Он сочувствовал мне, но не извинялся. Кажется, он действительно не представлял, что ему предстоит услышать.

— Я попыталась выяснить, где он взял эти снимки.

— И?

— И оказалось, что они попали к нему от вас.

Молчание. И наконец:

— Повторите, пожалуйста.

— Отец Ли, я сказала, что фотографии попали к Роджеру от вас. Вы их прислали моему бывшему мужу.

— Вэлери, я понимаю, на вас навалился огромный стресс — развод и все остальное… бывает, что в таком состоянии люди говорят странные вещи. Совершенно бессмысленные. Это бывает.

Вряд ли он лгал. Я была уверена, что он действительно смущен и сбит с толку. Как и я сама. Значит, Геракл Слоан солгал Диане? Я посмотрела на нее. Сверкнув глазами, она лихорадочно нашла ручку с бумажкой и нацарапала: «Он женат?»

Я кивнула. «Удачно?» — появилось на листке. Я пожала плечами. Откуда мне знать? Вспомнила: был слух, что однажды они расходились. Когда Мишель брала трубку, всегда говорила очень раздраженно. Едва ли она была примерной пасторской женой. Часто пропускала службы, почти не принимала участия в церковных делах. Диана опять накарябала: «Может, фотки послала жена?»

— Отец Ли, я верю, что вы не имеете к этим снимкам никакого отношения. Я вам верю. Но я вынуждена спросить еще вот что: не могла ли ваша жена как-то участвовать в этом деле? Как вы думаете?

Повисло долгое молчание.

— Отец?

— Да, возможно, — с трудом выговорил он.