Более того, ему было прекрасно известно, что фальшивые Persilscheins были популярным товаром на черном рынке. Подпольные брокеры продавали хвалебные письма с подписями, их цена варьировала в зависимости от того, насколько серьезны обвинения. Продавались даже фальшивые сертификаты денацификации для тех, кто хотел обойти Spruchkammer стороной, и был готов рискнуть, надеясь, что никто никогда не усомнится в подлинности их документов. Капезиусу рисковать не хотелось. Возможно, этот вариант устраивал технократа низкого уровня или солдата, который торопился вернуться к простой работе в немецкой провинции. Но Капезиус был профессионалом, он хотел возобновить работу фармацевтом. Он надеялся, что золото, украденное в Освенциме, однажды позволит ему открыть собственную аптеку. Но было очевидно, что этого не произойдет, пока он не будет официально прощен. В любом случае, он не мог бы жить спокойно, зная, что его в любой момент могут разоблачить. Он не хотел жить в Германии в постоянном стрессе, мечтал вернуться к жене и дочкам.

В следующем месяце, июле, Капезиус навестил Штоффелей в баварском городке Бад-Тёльце; они не виделись с окончания войны[286]. Он жаловался на ограничения, повешенные на него из-за службы в Ваффен-СС, и на Spruchkammer, называя его долгим и вообще ненужным. Капезиус поделился со Штоффелями надеждой, что процесс денацификации пройдет быстро, поэтому уже отправил документы в Технический университет Штутгарта, чтобы изучать там электротехнику[287].

Однако его жалобы на денацификацию летом отошли на второй план. Во время поездки в Мюнхен 21 августа один поляк, переживший Холокост, Леон Чекальский, узнал Капезиуса на центральном вокзале[288]. Чекальский был политзаключенным в Освенциме. Он, заключенный 2955, прибыл в лагерь в августе 1940 года и работал цирюльником. Проведя там несколько лет, Чекальский с легкостью мог опознать бо́льшую часть служивших эсэсовцев, хоть и не зная, в каких именно поступках они виновны. Заметив Капезиуса, Чекальский подбежал поближе убедиться, что ему не показалось. Утвердившись в своей правоте, он обратился к американскому полицейскому (вся южная Германия находилась в американской оккупации)[289]. В тот же день Капезиуса задержали и сообщили об этом в штаб Корпуса контрразведки США в Мюнхене[290]. И если англичане решили (в своей части Германии), что члены Ваффен-СС больше не подлежали аресту лишь за этот факт, американцы не спешили следовать их примеру.

На следующий день Капезиуса перевели в Дахау. Армия США разбила бывший концлагерь на две части: в одной был центр временного заключения для нацистов, в другой – центр переселения беженцев. Новое учреждение окрестили «Civilian Internment Camp Dahau». Там Капезиуса зарегистрировали, он сдал отпечатки пальцев. Два агента CIC, Виллард Цирольд и Эрих Цигер, уже взявшие показания Чекальского, готовились допросить Капезиуса. Им удалось заполучить копию анкеты, заполненной 2 месяца назад, когда он только приступил к процессу денацификации. Чекальский назвал агентам ранг Капезиуса – штурмбанфюрер – и его должность – первый аптекарь. Агенты сразу же отметили, что в анкете Капезиуса не было информации ни о Ваффен-СС, ни об Освенциме.

Капезиусу приказали раздеться до пояса. Это впервые публично обнажило его эсэсовскую татуировку с обозначением группы крови, что было отмечено американскими агентами в отчете об аресте. Татуировка послужила вещественным доказательством показаний Чекальского – задержанный как минимум был членом СС[291]. Причиной официального ареста Капезиуса агенты указали «фальсификацию данных в Frageboden».

После нескольких часов допроса Капезиус наконец признал, что солгал в анкете. Агенты настаивали на письменной документации показаний, поэтому напечатали на немецком страницу под диктовку Капезиуса. В декларации, впервые обнародованной в этой книге, Капезиус изложил свое военное резюме: в туманной форме, но все же правдивое. Он признал: «Первого августа 1943 года я отправился в центральный госпиталь Ваффен-СС в Берлине. Меня повысили до звания гауптштурмфюрера. В ноябре 1943 года я уехал в госпиталь при Дахау на 3 недели, после чего вернулся в Берлин. В феврале 1944 года меня назначили первым аптекарем в концлагере Освенциме. Я проработал там до 20 января 1945 года. В ноябре 1944 года меня повысили до звания штурмбанфюрера».

И этого было достаточно. Американцы с англичанами считали ранг штурмбанфюрера причиной для автоматического ареста. Тем не менее Капезиус пытался преуменьшить свои «заслуги» в СС: «Подчеркиваю, что не являлся членом отрядов СС “Мертвая голова”».

Изложив, как оказался в заключении англичан в мае прошлого года, Капезиус сделал важное признание, которого ждали и требовали на допросе CIC: «Признаю, что скрыл принадлежность к Ваффен-СС и ранг во время заполнения Fragebogen»[292].

Попавшись на такой наглой лжи, Капезиус был пристыжен и забеспокоился. Он не представлял, что с этой информацией могут сделать американцы.

Проведя в заключении у англичан больше года, Капезиус был огорчен новым ограничением свободы, теперь уже в лагере американцев. Несмотря на это, прекрасно понимал, что ему повезло намного больше, чем многим представителям Третьего рейха, в том числе его бывшим начальникам и коллегам. Доктор Эдуард Виртс, встретивший Капезиуса в Освенциме, повесился, находясь в заключении британцев (незадолго до смерти Виртс отправил жене письмо, в котором были слова: «Какое преступление я совершил? Я правда не знаю!»)[293]. Энно Лоллинг, глава департамента лагерной гигиены, отправивший Капезиуса на работу в Освенцим, застрелился, прежде чем его успели арестовать. Коменданта Рудольфа Хёсса англичане схватили в предыдущем году, но перед казнью через повешенье он поведал трибуналу жуткую историю о том, что происходило в лагере. Англичане повесили Йозефа Крамера, ответственного за главный центр убийств Освенцима. Казнь Эрнста Кальтенбруннера, главы Службы безопасности рейха, и Ганса Франка, губернатора области, на которой располагался Освенцим, назначили на следующий октябрь.