Как ни странно, вскоре сменивший Андропова Константин Черненко не захотел, а вероятнее всего, не смог или не успел свернуть расследование. Следственная группа возбудила уголовные дела против большой компании узбекских партийных функционеров, включая первого секретаря ЦК компартии Узбекистана, секретарей Центрального Комитета КПУз, обкомов, горкомов, райкомов, министров, а также руководителей МВД республики и областных управлений внутренних дел. Впервые на скамье подсудимых оказались люди, считавшиеся неприкосновенными. Впервые следователи переступили порог кабинетов секретарей ЦК компартии республики, Председателя Совета Министров, не говоря уже о более мелкой номенклатурной рыбешке, попавшей в их садок. Спаянность этих людей, их связи мафиозного характера — официально это именовалось партийной дисциплиной! — позволяли им чувствовать себя в полнейшей безопасности, какие бы нарушения закона ими ни совершались.

Долгое время о деятельности следственной группы доходили лишь скупые официальные сообщения: такой-то владыка края был арестован, против такого-то возбуждено уголовное дело… Стало известно, что покончили жизнь самоубийством несколько высокопоставленных генералов МВД. Можно было только гадать, что за этим стоит.

В 1988 году по телевидению стали мелькать репортажи о героической работе советских следователей в Узбекистане. Не отстали и газетчики: помню цветное фото в еженедельнике „Собеседник“: груды денег и золота из тайников узбекских мафиози. Тут же лица скромных и усталых от работы следователей, которые вынуждены чуть ли не спать в бронежилетах. Молва о чудо-богатырях без страха и упрека, о людях, ежеминутно рискующих жизнью ради восстановления социальной справедливости и воздания должного преступникам, лепила образ народных героев и защитников.

Сведения о покушениях на следователей подхватывались и распространялись мгновенно. Никто не знал, как было дело, но мало кто сомневался: храбрецов попытаются остановить.

С год о следственной группе Гдляна и Иванова средства массовой информации говорили только в превосходных степенях. Положение резко изменилось весной 1989 года. И Иванов, и Гдлян выдвинули свои кандидатуры в народные депутаты СССР, начав в прессе и на предвыборных собраниях кампанию разоблачений аппарата. Это был шквал доселе небывалых обвинений в адрес Системы и вполне конкретных ее служителей. Утверждалось, что „узбекское“ дело — на самом деле только часть дела „московского“ и следователи дотянулись до коррупции в Кремле. После чего они и были отстранены от дальнейшего ведения дела Генеральным прокурором СССР Сухаревым. „Развал дела“ — эта формула повторялась Гдляном и Ивановым на каждом митинге.

Генеральный прокурор СССР губит своих же следователей? А почему бы и нет? Если в итальянских боевиках об отважных одиночках — прокурорах и следователях, бросивших вызов мафии, такой поворот сюжета стал штампом, разве не может подобное произойти в нашей стране на самом деле?

Следователи называли имена высокопоставленных преступников: во-первых, заведующего сектором Отдела оргпартработы ЦК КПСС Смирнова, к этому моменту переведенного на пост второго секретаря ЦК компартии Молдавии; во-вторых, секретаря ЦК КПСС, члена Политбюро Лигачева.

Если не вспоминать о сталинских репрессиях, никогда еще следственные органы не вступали в схватку со столь высокими политическими фигурами. Тем более что в 30-е годы репрессивные органы все же действовали по приказу „вождя народов“, а тут — едва ли не личная инициатива двух следователей.

Как по команде хвалебные статьи и репортажи сменяются разоблачениями: оказывается, следователи грубо попирали закон, не соблюдали никаких процессуальных норм, да и вообще ничего для следствия не сделали. А как же золото и купюры в тайниках? Газеты разъясняли: тайники с сокровищами в Узбекистане обнаружили не Гдлян с Ивановым, а аппарат КГБ, который провел за них всю основную работу. Иванов и Гдлян присвоили себе плоды чужого расследования, чтобы спекулировать на чувствах советского народа.

Народ не поверил. Гдлян в Тушинском избирательном округе Москвы (куда входит и город Зеленоград) на выборах собрал почти три четверти голосов избирателей. Столь же уверенно москвич Иванов победил в Ленинграде, оставив далеко за спиной даже весьма известных и популярных кандидатов-ленинградцев. Иванова даже стали называть в городе „наш Ельцин“; ведь его выдвинули по национально-территориальному округу, а это значит, что избирал его весь Ленинград, как Ельцина — вся Москва.

В апреле 1989-го, когда аппарат понял, что остановить обличителей-следователей не удалось, совершенно неожиданно в Москве была создана комиссия, состоящая из известных и весьма уважаемых юристов. Имена профессоров — заведующего сектором Института государства и права АН СССР Александра Яковлева, Юрия Калмыкова (сегодня — председатель Комитета по законодательству Верховного Совета СССР), Джангира Керимова и некоторых других, столь же известных в юридических кругах, украсили эту комиссию. Назову еще вице-президента Академии наук СССР Владимира Кудрявцева, будущего Председателя Высшего арбитражного суда СССР Вениамина Яковлева. В составе этой же комиссии оказался и председатель КГБ Владимир Крючков, и Генеральный прокурор СССР Александр Сухарев (сейчас на пенсии), и министр внутренних дел Вадим Бакатин (в настоящее время освобожден от должности указом Президента СССР), и тогдашний министр юстиции Борис Кравцов.

О работе этой комиссии ничего не было известно, но накануне I Съезда в „Известиях“ и „Правде“ под рубрикой „В Президиуме Верховного Совета СССР“ была напечатана статья, занявшая почти целую газетную полосу. Из статьи следовало, что комиссия, созданная из компетентнейших юристов и должностных лиц, пришла к выводу о грубейших нарушениях законности в действиях следственной группы Гдляна и Иванова и поставила перед Прокуратурой Союза вопрос о необходимости тщательного расследования и привлечения виновных к ответственности.

Прочитав статью, как юрист, я не мог не быть поражен: и известнейшие правоведы, и Генеральный прокурор, тоже подписавший этот документ, ссылались на материалы и документы, полученные работниками Комитета государственной безопасности. Из этой статьи следовало, что работники КГБ контролировали и проверяли деятельность следственной группы Прокуратуры Союза ССР. Но это и есть грубейшее нарушение действующего законодательства! По закону не КГБ контролирует и проверяет деятельность Прокуратуры, а наоборот, Прокуратура осуществляет высший надзор за законностью в стране, в том числе и за деятельностью органов госбезопасности.

Но это же прямой путь к неосталинщине!

Не стану перечислять и другие крупные или мелкие замечания и недоумения, возникшие у меня по поводу той публикации. Назову только одно: заключение, подписанное Генеральным прокурором, рекомендует Генеральному прокурору возбудить уголовное дело и привлечь к ответственности следователей по особо важным делам Прокуратуры СССР, то есть непосредственно подчиненных самому Генеральному прокурору. Больший абсурд с юридической точки зрения трудно вообразить. Просто какой-то классический образчик!

Честно говоря, я ничего не мог понять: почему мои ученые коллеги, прекрасно знающие законы, а значит, и недопустимость подобной