тоном. – Генерал приказал мне доставить вас в Хансон целой и невредимой, и я не нарушу обещание.

«Даже ценой своей жизни?» – с ужасом подумала Йонг, но вслух переспрашивать не стала. С известным упрямством Сон Йонг в этом мире могло посоперничать только одно: упрямство воинов дракона и их командира.

Японское войско уже вгрызалось в отряд воинов дракона, которыми руководил Чунсок, Йонг видела это со своего места на возвышении у самого храма и слышала слишком хорошо. Пуримгарра защищал тропу, ведущую вниз от храмовых земель, и японцы явно рвались сюда. Что им здесь надо? Они хотят разрушить святыню окончательно?..

– Я не могу… – залепетала Йонг, ругая себя последними словами за то, что мямлила в ответственный момент. Хаджун напрягся и вдруг толкнул Йонг в сторону. Она повалилась спиной в снег, выпустив поводья. Мимо просвистело копьё, вонзилось в стену храма с треском. Испуганный конь заржал и сбежал вниз по склону.

– Кетча путак! [50] – выругался Хаджун, прикрывая собой Йонг. Она отплёвывалась от попавшего в рот снега, открыла глаза и только тогда заметила мелькнувшую в свете солнца тень на храмовых ступенях.

– Сзади! – выкрикнула она. Хаджун обернулся, вскинул руку с мечом, и в лезвие, дрожа, ударила стрела. Йонг поняла, что надо выбираться отсюда, слишком поздно: их уже окружили трое спустившихся со склонов горы японцев. За ними шли ещё люди, и их, вместе с теми, что сражались у подножия гор, было больше, чем Чунсок наперёд насчитал.

Всё повторялось, всё повторялось и злило сильнее, чем пугало.

Йонг вскочила на ноги, заозиралась по сторонам: у неё в руках не было ничего, чем она могла бы защититься, её не охранял никакой Великий Зверь, никакой коварный змей не шипел ей в уши, что стоит лишь ослабить контроль, и он займёт тело и раздерёт глотки всех её врагов.

Йонг невесело подумала, что умрёт, совсем чуть-чуть не достигнув столицы, но спасение пришло с неожиданной стороны: к Йонг кинулись, перекрикивая друг друга, иноземцы. С ржавыми мечами и вилами они отогнали удивлённых японцев – те тоже были вооружены слабо, снова представляли собой крестьян-асигару, уже знакомых Йонг по прошлым встречам.

– Ай, бэла, всё веселье бы пропустили, не раскричись ты, – улыбаясь, кинул Йонг Перу и скрылся за спинами своих друзей, размахивая вилами.

Она отбежала, прижалась спиной к стене храма. Сейчас противник из неё был слабый и беззащитный, ей в самом деле нужна была помощь со стороны. «Дура», – корила себя Йонг, наблюдая широко распахнутыми глазами, как худые и уставшие после долгой дороги иноземцы справляются с внезапным нападением таких же худых и несчастных асигару.

– Даби! – вскрикнул вдруг Коби-руан. Йонг не увидела этого, но отчётливо слышала: иноземец Даби, самый тощий из всех, упал в снег и больше не поднялся. Йонг огляделась, нашла тело в растекающейся луже крови: его пронзила стрела, пущенная кем-то с запада.

Йонг мысленно выругалась, по привычке натянула на себя вину за его смерть, но тут же, разозлившись, стряхнула подползающий к ногам холод.

Эту битву она не приводила к стенам храма, этих асигару она не приводила к иноземцам.

Кажется, те разозлились сильнее и теперь били яростнее. Йонг удивилась, что Перу расправился со своим противником в два длинных удара, а потом, не переводя дыхания, побежал выше по склону, встречая нового асигару. Хаджун снёс голову лучнику, убившему Даби.

Йонг поняла, что у неё трясутся колени, и села, прикрывая голову руками. Нужно было убираться с поля боя, раз толку от неё не было.

Она поползла вдоль стены к покосившемуся углу, за которым был вход в павильон, но битва закончилась раньше: Йонг преградил дорогу Хаджун. Стряхнул с лезвия меча кровь, воткнул его в снег привычным движением, чтобы почистить.

– Всё закончилось, сыта-голь, – выдохнул он, глядя на Йонг сверху вниз. Только теперь она прокляла себя за бессилие – такой слабой Йонг давно себя не ощущала, осознание этого было резким и болезненным.

– Спасибо, ра Хаджун, – пересиливая себя, кивнула она. – И все вы. Спасибо.

– Они первые напали, – серьёзно кивнул Хольхе. За его спиной причитал, сидя с телом Даби, Коби-руан. Слова «мне жаль» застряли в горле, и Йонг не смогла их выговорить, даже глядя в лицо Перу.

– Заберём его позже, – выдохнул он и перекрестился, посылая в небо молитву на родном языке.

– Что? – не поняла Йонг. Перу хмыкнул и вдруг подмигнул ей.

– Не знаю, за что ты воюешь, бэла, но мы поможем сейчас.

Йонг запоздало поняла, что иноземцы хотят присоединиться к битве в низине, и вскочила, мотая головой. Перу и Хольхе, да и все остальные, рылись в стоящей недалеко телеге, искали ржавые вилы и мечи поудобнее, словно позабыв о трупах асигару, которых только что убили своими руками, и о трупе своего друга, сражённого словно в насмешку над ними. Словно судьба предупреждала их, а они не слышали и не слушали: не стоит соваться на войну, которая не касается никого, кроме Чосона и Японии.

– Вы что делаете? – ахнула Йонг. – Нам надо бежать отсюда быстрее ветра!

– Тише, бэла, – осадил Перу. – У нас говорят: если хочешь славы, не задерживайся в постели.

– Что?..

– Он говорит, – пояснил терпеливый Хольхе, – мы, народ горячий, рисковать умеем и знаем, что делаем. Зря, что ли, тащили с собой эти ржавые иголки!

– Да какой от них толк! – разозлилась Йонг.

Кричать, привлекая внимание, было глупо, но смельчаки, что достались ей в невольные подопечные, уже подняли столько шума и звона, что не заметить их мог только совсем глухой. Впрочем, оставалось надеяться, что прямо сейчас отряд Чунсока отвлекает японское войско куда более важными делами.

– Нет, стойте. – Йонг кинулась наперерез уже заворачивающим за угол храма иноземцам, вооружённым только старым оружием. Такое не проткнуло бы и холщовый мешок с рисом, а уж рассчитывать на то, что они смогут вонзиться в тяжёлые доспехи японских воинов, не стоило тем более. Там, внизу, с отрядом Чунсока бились не простые асигару, а мужчины опытнее, самураи должно быть. Против таких отпускать иноземцев не стоило.

– Ай, бэла, – цокнул Перу. – Ты вроде смелая, воин. Не веди себя как курица на насесте.

– У нас говорят: даже если тигр загнал тебя в угол, успокойся – и сможешь выжить, – выпалила Йонг, вскинув руки. Ледяные пальцы упёрлись в грудь Перу, обтянутую грязной прохудившейся рубахой, поверх которой был накинут плащ имперского воина. Такой худой! Йонг чувствовала каждую тонкую кость в теле иноземца, обтянутую тонкой же кожей. Ну куда им сражаться, с кем?..

Йонг отвечала за них, за каждого из этих глупцов, что хотели ринуться в бой, уставшие и неподготовленные. Если ещё день назад она гадала, сможет ли уговорить иноземный отряд присоединиться к борьбе Чосона и Японии, то теперь готова была откусить себе