А это значит, что все будет происходить только так, как они хотят.

— Это она? — спрашивает мужчина рядом с Брюсом, и у меня пересыхает во рту, когда я смотрю, как он оглядывает меня с головы до ног.

Его каштановые волосы зачесаны назад с помощью слишком большого количества геля, и хотя его темно-синий костюм явно дорогой и идеально сшит, он не придает ему стильного вида. Он похож на волка в овечьей шкуре. Он мне не нравится, ни капельки, и то, как он впивается зубами в нижнюю губу, глядя на меня, вызывает у меня желание поперхнуться.

— Так и есть, мистер Манетти, — отвечает Брюс, когда я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на своего отца, который расхаживает по другую сторону своего стола позади меня.

Я слышу болтовню и музыку по другую сторону двери, но стук моего собственного сердца в ушах заглушает все остальное. Моя кожа почти холодеет от исходящего от меня страха, но я держу рот на замке.

— Какого черта ты сегодня делала, Бетани? — требует мой отец, его голос полон гнева, когда он смотрит на меня с отвращением.

Мои глаза расширяются, когда я удивленно смотрю на него. Он не мог знать о пляже, и, кроме того, даже если бы знал, все, что я делала, — это занималась серфингом. Это не было бы равносильно подобному результату, не так ли?

Чувство вины переполняет меня из-за лжи, которую я сказала своей матери, но я пытаюсь проглотить это.

— Я…я не…

— Брюс, блядь, видел тебя на пляже в воде с парнем, — рычит он, прерывая меня. Мое сердце бешено колотится, когда я прижимаю руки к бокам и пытаюсь успокоить дыхание. Мне нужно отвечать спокойно и осторожно, иначе он разорвет меня в клочья еще больше за то, что я была глупой или слишком нахальной, а я не могу справиться с этой его стороной сегодня вечером. Я никогда не смогу.

Сделав глубокий вдох, я оглядываюсь через плечо, чтобы украдкой взглянуть на Брюса, который облизывает губы и поднимает бровь, глядя на меня. Мне никогда не позволялось ругаться или проклинать кого-либо, но этот человек… этот… ублюдок. Он самый большой мешок мудаков, который я когда-либо встречала.

— Я занималась серфингом, — наконец тихо говорю я, пытаясь немного сыграть на своей невинности, что обычно никогда не срабатывает, но я надеюсь, что в присутствии других манипуляция может стоить того.

— Ты уверена, что только этим и занималась, малышка? Твой отец, похоже, считает, что тебе нельзя доверять в отношениях с мужчинами. Что ты слишком жаждешь почувствовать мужчину, любого мужчину, внутри себя, — бормочет мистер Манетти, и его болезненный голос заставляет меня съежиться, когда он придвигается ближе и проводит пальцами по моей руке.

Что, черт возьми, происходит? И какого черта это вообще всплывает в разговоре?

— Я-я… Я запинаюсь, не зная, что ответить на это, пытаясь отступить с пути этого человека, но позади меня движется тело, внезапно усложняя задачу, и я оборачиваюсь, чтобы обнаружить, что Брюс намеренно зажал меня между ними.

— Я уже говорил тебе, Рико, доктор здесь, чтобы убедиться, что она все еще чиста, — твердо заявляет мой отец, открывая бар и доставая свой любимый виски, наполняет стакан и быстро выпивает жидкость, прежде чем сделать это снова.

— Что это значит? — Спрашиваю я, мой голос едва слышен, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на доктора. Мои руки сжимаются, когда я чувствую, как Брюс прижимается к моей спине.

Я хочу кричать. Я хочу плакать. Я хочу умолять их дать мне немного пространства. Но я знаю, что от этого мне будет только хуже, поэтому я делаю то, что делаю всегда, когда мой отец сердится на меня, а именно делаю глубокий вдох и превращаюсь в послушную персону, которую он всегда хочет видеть во мне.

— Это значит, что я надеюсь, что твое тело докажет, что я неправ, Бетани, — отвечает мой отец, когда жуткий парень наклоняется ближе.

— Это значит, что здешний добрый доктор убедится, что твоя прелестная маленькая девственная плева не повреждена, потому что без нее ты не стоишь таких денег, — говорит мистер Манетти с подлой ухмылкой на лице, и я удивленно смотрю на него.

Он не может иметь в виду, что… Он не собирается…

Мой взгляд перебегает с одного мужчины на другого в этой комнате, и атмосфера вокруг меня мгновенно меняется. Я чувствую себя так, словно меня окунули в ледяную воду. Никто не подтверждает и не опровергает слова этого человека, но все смотрят выжидающе, и вот почему я знаю, что он не лжет.

Что он собирается со мной сделать?

— Стол подойдет, док? — спрашивает мистер Манетти, пока я застываю на месте, и доктор откашливается.

— Подойдет, да, — бормочет он в ответ. Я слышу, как он обходит стол, но мои глаза словно сверлят дырки в голове этого жуткого парня. Для человека, которого я никогда раньше не встречала, он, похоже, полностью контролирует ситуацию в этой комнате прямо сейчас.

Что он имел в виду, когда сказал, что без этого я не стою таких денег?

Я наконец отрываю от него взгляд, чтобы посмотреть на своего отца, и обнаруживаю, что он уже переводит взгляд между нами, но его глаза холодны, расчетливы и полностью лишены чего-либо, кроме чудовищного бизнесмена. По отношению ко мне не видно никаких эмоций, даже гнева, раздражения или досады.

Прежде чем я нахожу какие-либо слова, Брюс хватает меня за талию и отрывает от пола, направляясь к столу. Внезапно мои инстинкты борьбы или бегства берут верх.

Мне нужно выбраться отсюда.

Мой мозг взрывается предупреждающими сигналами.

— Отпусти меня! — Я кричу, пытаясь размахивать ногами и руками, но у меня за спиной мало веса, когда я пытаюсь вырваться из хватки Брюса, отталкиваясь от него.

— Заткнись, Бетани, — рычит мой отец, когда я вытягиваю ноги перед собой, умудряясь ударить гребаного зачинщика, мистера Манетти, пяткой по его бедру, но он только восхищенно ухмыляется, и его глаза сверкают, как будто он почти наслаждается тем, что я ввязываюсь в драку.

Я вижу, как меняется поза моего отца, но я недостаточно быстра, чтобы блокировать удар, когда он бьет меня по лицу тыльной стороной ладони.

Моя голова мотается в сторону от силы, когда Брюс опускает меня на отцовский стол в моем ослабленном состоянии. Моя щека пульсирует, когда меня захлестывает чувство головокружения.

Ни за что.

Ни за что на свете.

— Нет, пожалуйста, нет, — умоляю я, когда Брюс хватает мои запястья, поднимает их над головой