— Вам назначено? — уточил крепкого сложения парень в неброском сером костюме, нисколько не впечатленный видом жетона.

Мэрия находилась под охраной сыскного агентства Лазаря Гота, и поскольку его сотрудники городской полиции не подчинялись, пришлось назваться.

— Специальный комиссар Грай, к советнику Гардину, — объявил я с нескрываемым раздражением.

Дежурный клерк за стойкой раскрыл журнал регистрации и повел пальцем по строчкам. Наконец отыскал мою фамилию и подсказал:

— Третий этаж. Налево и до конца коридора.

— Проходите, — разрешил тогда охранник.

Я поднялся по лестнице и без стука прошел в приемную советника.

— Специальный комиссар Грай, — представился, сняв шляпу.

Строгая на вид тетечка средних лет оторвалась от ретуширования листа с машинописным текстом и указала на шкаф:

— Можете оставить верхнюю одежду.

Я повесил плащ на плечики, тогда секретарша поднялась из-за стола и открыла дверь кабинета.

— Проходите.

Я прошел, недоуменно огляделся и развернулся к невозмутимой тетке.

— А советник?

— К сожалению, у советника возникли неотложные дела, — как ни в чем не бывало, заявила секретарша. — Он оставил для вас записку.

Стараясь не выказать собственного замешательства, я подошел к рабочему столу советника и вопросительно обернулся.

— Берите, — подтвердила секретарша.

На листке были выведены всего четыре слова:

«Не располагаю полезной информацией».

— На словах советник ничего не просил передать? — спросил я, небрежно кинув листок обратно.

— Нет.

— Очень интересно, — выдал я с многозначительным видом и покинул кабинет.

Секретарша прикрыла дверь и вернулась на рабочее место; я спокойно оделся и спустился на первый этаж. Миновал пост на входе, сунул руки в карманы плаща и встал на крыльце. Закурил, прикрывая спичку ладонью от разгулявшегося ветра, и покачал головой.

Без гнева и пристрастия. Ха!

После сбежал по ступенькам, зашагал через площадь и махнул рукой, заметив медленно катившее по дороге такси.

— Знаешь бар «Черная пинта»? — спросил я, усаживаясь рядом с водителем.

Таксист знал.

— Поехали.

Движок рыкнул, автомобиль дернулся и, резко набрав скорость, перестроился во второй ряд. Мимо понеслись темные тротуары, яркие витрины и редкие пятна освещенных окон; я откинулся на спинку и закрыл глаза.

На душе было неспокойно.

Никак не удавалось решить для себя, по какой причине не захотел встретиться со мной советник. Желает что-то скрыть или решил продемонстрировать собственную значимость? А что, если он и в самом деле имеет отношение к убийству Шарлотты? Ведь таким образом он мог вывести из игры и мэра, и наиболее серьезного конкурента на досрочных выборах! Советнику Ли убийство племянницы еще аукнется…

Заметив вывеску с обвивавшей чашу змеей, я попросил таксиста остановиться, рассчитался по счетчику и выбрался на тротуар. Прошел в аптеку и кинул на прилавок мятую пятерку.

— Разменяйте четвертаками, — попросил кассира.

Тот отсчитал стопку мелочи; я сгреб ее в горсть, отошел к висевшему на стене телефонному аппарату и набрал контору Брига, но трубку на том конце провода никто не снял. Тогда вернулся к прилавку и продемонстрировал служебный значок.

— Надо выйти через черный ход.

Кассир кликнул фармацевта, и меня выпустили через служебный вход в глухой дворик с ржавыми воротами, пока еще не запертыми.

Избавившись таким образом от возможной слежки, я зашагал со двора, прямо на ходу составил четвертаки в увесистую колбаску и обернул ее носовым платком. Затянул, с усмешкой взвесил в руке и решил, что лучшего аргумента в предстоящем разговоре мне не найти.

Две тысячи? Шесть сотен?

Вот уж нет! Фотограф получит ровно двадцать четвертаков, и ни монетой больше. И то получит разве что во временное пользование…

Ненавижу шантажистов. Ненавижу растлителей малолетних. А уж когда это один человек! Дать бы делу официальный ход…

Ну да Жоржу и так мало не покажется.

Оттянув рукав плаща, я посмотрел на хронометр и ускорил шаг. Было уже без четверти восемь, а в таких делах лучше прийти чуть раньше, нежели опоздать. Не хотелось бы потом его по окрестным кабакам выискивать. Другие планы на вечер.

На подходе к доходному дому я завертел головой по сторонам, не заметил никого подозрительного и взбежал на обшарпанное крыльцо. На всякий случай отыскал среди списка жильцов строчку «Жорж Кук» и толкнул незапертую дверь парадного. По темной лестнице поднялся на третий этаж, прошел в дальний конец коридора и вытащил из кармана завернутые в платок четвертаки. Взвесил их в руке и постучал в нужную дверь.

В ответ — тишина.

Постучал второй раз, прислушался — вновь ни звука. Тогда приник к замочной скважине, но там — темнота.

Мелькнула мысль вломиться в квартиру и перевернуть все вверх дном, но, по здравом размышлении, от нее пришлось отказаться. Нормальный обыск — дело небыстрое, а Жорж может появиться с минуты на минуту. К тому же кто знает, не держит ли он негативы при себе?

Проще дождаться и поговорить. Поговорить, да.

Спустившись на крыльцо, я задрал голову и осмотрел фасад здания, но окна квартиры фотографа освещены не были. Тогда задумчиво глянул на вывеску бара «Черная пинта» в доме напротив и все же решил подождать до восьми, прежде чем заглянуть туда и справиться насчет Жоржа.

Достал портсигар, полез за спичками, и тут наверху хлопнул выстрел!

Один, другой, третий…

Хлоп! Хлоп! Хлоп!

На миг я словно примерз к месту, но сразу сбросил оцепенение, толчком распахнул дверь парадного и с револьвером в руке рванул вверх по лестнице. Взлетел на третий этаж, на бегу запихнул обратно в комнату не в меру любопытного жильца и гаркнул:

— Полиция!

Промчавшись по коридору, я толкнулся в квартиру шантажиста, но та оказалась заперта. Тогда отступил, намереваясь выбить замок, и вдруг заметил растекавшуюся из-под соседней двери лужицу крови. Взведя курок револьвера, заглянул туда и едва не споткнулся о распростертое на площадке черного хода тело.

Жорж Кук лежал на спине, глаза его были широко распахнуты, пальцы правой руки стискивали рукоять складного стилета, левой — торчали неестественно загнутыми. Вероятно, убийца заломил их, высвобождая из мертвой хватки жертвы некий трофей. Об ограблении также свидетельствовали вывернутые карманы пиджака.

Горек хлеб шантажиста: два выстрела в живот, третий в шею — вот и вся награда за труды. Это даже не стопка четвертаков…