Авилов, освободившись от насущных нужд спасения собственной жизни и перестав ходить на работу, пролеживал часы на диване, время от времени поднимаясь и рисуя схемы. Конечно, он мог съездить в город Белорецк, где, без сомнения, пребывает домработница, и вытрясти из нее душу, но ему хотелось догадаться самому, без ментовских методов.

Также можно было слетать в Ейск и выяснить у Иры относительно Левши. Но стояло затишье, и грех было не воспользоваться отпущенным временем. Никто не мешал думать, тайное все равно выйдет на поверхность, можно растянуть удовольствие, посмаковать варианты, пока ничего не грозит. В общем, заняться не ручной, а головной работой. Бегают пусть те, у кого ноги здоровые, а он, всеми покинутый хромой человек, полежит в тишине.

Одна Катя любит его истерически, но у Кати после попытки самоубийства с психикой не в порядке, и обращаться с ней приходится, как с больной. Авилов припомнил первый концерт, когда она пела в зеленом платье и казалась такой серьезной, романтичной, сильной, а оказалась беззащитным ребенком.

Время от времени он попадает с Катей в ловушки. В первый раз он заподозрил, что она сообщила время его выхода из дому, и подозрение, как он его ни отгонял, держалось, пока не выяснилось, кто убийца. Только тогда оно отпало. Потому что Левша с его сатанинским терпением и хитростью мог укараулить кого угодно, а Пушкина прочитывал, как открытую книгу. Теперь пропадают вещи, а после побега домработницы — вот девка, зараза, — в доме бывает одна Катя, но часы-таки исчезли, как это могло произойти? Катю невозможно спросить прямо, как бы чего не вышло.

Что он предпримет, когда появится Левша? Когда-нибудь все равно объявится, не сможет бросить Леву. Тут все зависит от того, как поступит Комар. Он получил аванс, должен отработать. Авилов решил не вмешиваться — пусть будет, как распорядится судьба. В конце концов, Левша пытался его убить, это не шутки. И похитил Иру, такое тоже не прощается. Настоящей злобы на Левшу Авилов в себе не обнаружил, с гораздо большим удовольствием он нанял бы Левшу убирать Комара. Но есть порядок. Нужно распутать клубок змей из «Старого рояля» и «Луны». Так и не выяснилось, зачем Гоше понадобились документы, Левша поспешил с наездом. Можно отыграть с Гошей вариант «пленника», можно попробовать взять на пушку.

Через пару дней лежания и обдумывания Авилова одолел прилив энергии, так что он не смог с собой совладать. Депрессивная стадия психоза перешла в маниакальную. Начал он с Гоши, который казался заметно проще Сергея.

Авилов осознавал, что воспользовался не вполне пристойным способом. Он позвал Гошу к себе домой, пообещав ужин, и тот доверчиво согласился. История, рассказанная Гошей, оказалась путаной, как сериал, где пропускаешь то две, то четыре серии. Похоже, такое устройство мозга. Парень, в отличие от друга Сергея, который упоминался с большим уважением, оказался редкостно глуп. Женщина бы не выдержала такого партнера, спятила от злости. Образовавшаяся в Гошиной голове версия была такова, что Пушкиным интересуются, но кто — знает только Сергей. Человека этого Гоша видел дважды, он выглядел привлекательно. Обстоятельный человек за сорок с отполированными ногтями (?), что ему нужно, понять было нельзя. Любая информация хорошо оплачивалась. Туфта тоже, ее подбрасывали нарочно, чтобы сориентироваться насчет клиента, но тот ел все, не морщась. И как зовут домработницу, и когда выезжает фура, и какое предприятие резины — за все подряд платилось. Хоть бы что показалось лишним. Это звучало даже неправдоподобно. А потом клиент пропал, точно в воздухе растворился, и это произошло недели две назад.

Что бы это значило, задумался Авилов, что человек хочет знать все? Он хочет не автомастерскую, не «Римек», не его любовниц, а все? Странный тип, хочет его заместить в этой жизни? Те, кто хотят все сразу, не получают ничего. Он отвез Гошу домой, на прощанье потрепал по плечу, встретив в ответ вполне женский влюбленный взгляд, и отправился в «Старый рояль».

Обстановка там неуловимо изменилась. Сергей держался начальственно и не снизошел до клиента, проигнорировал все его знаки. Авилову пришлось встать и подойти к стойке самому.

— Сергей, есть разговор.

— У меня напряженка со временем. — По его взгляду Пушкин понял, что его рейтинг упал ниже нуля, по таким это хорошо видно.

— Может, ты хотя бы обслужишь меня и отыщешь где-нибудь пятнадцать минут.

— Хорошо. — Сергей промариновал его еще полчаса и, вполне упившись победой, подошел. Демонстративно щелкнул каблуками, услужливо согнулся.

— Я разговаривал с Гошей насчет информации, которой вы торговали. С учетом заработанного мог бы быть повежливей.

— Это вопрос сложный, Александр Сергеевич, каждый живет, как умеет. — Сергей ухмыльнулся. — Заработать-то мы, может, и заработали, но я остался без жены. А жена все-таки не последняя вещь в хозяйстве. — Он насладился удивлением собеседника. — Я имею в виду Катю. Вам она, собственно, зачем? Наскучили леди с деньгами? Катя не здорова, у ней птички в голове, вам с ней сложно, а мы друг к другу за много лет привыкли.

— А кто довел ее до болезни?

— Вы и довели-с. — Сергей изогнулся в поклоне. — Собственной неотразимостью. Ей нельзя менять партнеров. Психика не справляется с сексуальностью. Если поменять бойфренда — зашкаливает.

— Все уже случилось, разговор ни о чем. А Катя, поменяв партнера, продолжала тебя снабжать информацией?

— Между нами не было секретов.

— Ты о Левше что-нибудь знаешь?

— Сам интересуюсь. За ним должок. Но Лева из больницы выписался в неизвестном направлении, так что концы в воду.

— Лева выписался? Когда?

— Два дня назад. Волнуетесь за судьбу инвалида?

— «А тот, кто раньше с нею был, он мне грубил, он мне хамил…» Извини, очень петь хочется.

— Это да. Бывает. Особенно, когда ни слуха, ни голоса…

— Ты ироничен. Я тебя по-хорошему прошу. Можем поговорить иначе.

— В смысле что за деньги?

— Не за деньги. За чувство безопасности. Тебе это надо? — Пушкин зевнул — плохой признак. Значит, разозлился, и Сергей решил притормозить. — Меня интересует тип, который вам платил.

— Два месяца назад появился. Дней десять назад исчез. Платил хорошо, брал любую информацию. Мы вообще о чем? — Сергей отвернулся, взял бокал и принялся тщательно протирать, потом снова подошел поближе. — Вам лучше знать, сами его с Комаром забрали. Нам он был уже ни к чему.

— А, этот… — разочарованно потянул Александр Сергеевич. — Кавказский пленник. Он шестерка.

— Я бы так не сказал. Все делал в одиночку, решал сам. Да и вид у него вполне. Хотя, конечно, не очаровашка, жизнь, сами понимаете, не прогулка по парку… Наложила отпечаток.

— Да, ногти лучше, чем у тебя, отполированы, — хмыкнул Авилов. — Что-нибудь еще за отдельное вознаграждение?