Мастер Зонц прислонился головой к деревянной раме, отчего его скула промялась на пару сантиметров. Большие туманные глаза обшаривали заоконную темноту. Иногда Лексу мерещилось в их глубине подобие зрачков, но лишь ненадолго, словно рыба проходила подо льдом.

— Все-таки накиньте капюшон, мастер, — попросил Лекс. — Не будем эпатировать публику.

Гип неохотно натянул на лицо просторный капюшон, а ласты сунул в карманы на животе.

— Отчего такие условности, мастер Лекс? — спросил он. — Знаю, здесь не Москва, люди нас только в новостях видели, но вот так прятать себя от них мне кажется унизительным. Мы ваши гости! Пусть и незваные, но мы не даром едим ваш хлеб. Работаем с вами вместе, а не просто сидим и ждем, когда нас заберут домой.

— Зо, голубчик, — Дэйзи единственной в Центре удавалось вне работы называть гипов на «ты», — а вот вы — действительно такие дружные? Рептилии, моллюски, насекомые, млекопитающие… Вы же с разных планет, из разных культур, и неужели всегда ведете себя так одинаково, что вот прямо: «мы, гипы, сидим?…», «мы, гипы, ждем?..» Вы не можете думать и действовать по одной схеме. Ты решишь сделать так, а твой друг иначе. И у людей так же. Я, к примеру, считаю вас рыцарями и идеалистами, а вон, Лекс — инопланетными разведчиками. Кому-то гипы жизнь спасают, а кому-то ломают.

— Как это? — мастер Зонц даже отлип от окна и повернулся к Дэйзи.

— А ты не интересовался статистикой: сколько врачей сменили профессию с тех пор, как открылись Центры? Сколько медицинских институтов рассыпалось из-за недобора студентов? Нет? Вот возьми меня — попала к вам по конкурсу, сбежав с первого курса. Чему выучилась, забыла давно, но везучая! Работаю в Центре починки. Но повезло-то не всем.

Мастер Зонц гулькнул. Такой звук Лекс сопоставлял со смешком. Поезд остановился у пустынной заснеженной платформы и шикнул дверьми.

— Меня всегда удивляла, — подбирая слова, заговорил гип, — ваша внутренняя противоречивость. Вы хотите лечить — или чтобы все были здоровы? Что для вас важно — жизни одних людей или занятость других?

— Давайте помолчим минутку, — вдруг оборвала его Дэйзи.

В вагон через дальние двери вразвалочку вошел коротко стриженый парень с пакетом пива в руке. Густая черная щетина на его щеках была мастерски выбрита остроконечными узорами. Чтобы вырастить такую, нужна пластика. Пирсинг в ушах, губах, бровях блестел хромом и черненым металлом. Широкая распашная куртка, похожая на кимоно, и безразмерные спортивные штаны бугрились набитыми карманами.

— Там тэнс, — шепнула Дэйзи. — Не смотрите на него.

Мастер Зонц послушно отвернулся к окну. Лекс тихо ругнулся.

— И забыл уже в городе, что повсюду эта шваль.

Действительно лучше не смотреть, чтобы не привлекать лишнего внимания. Лекс напрягся, ощущая, как потенциальная угроза движется в их сторону. С тэнсами одна беда — не угадаешь, чего они захотят в следующую секунду. Может, посадить дерево, а может, размозжить тебе голову. Убрать целый квартал от мусора — или сжечь твою машину. Tension feeds happiness[1].

— У-у! — протянул парень, затормозив у их лавки, и в упор разглядывая Дэйзи. — Какая конфетка! Девушка, вы транспортом не ошиблись?

Лекс сделал каменное лицо и никак не отреагировал, надеясь, что тэнс пройдет мимо. Так и произошло — парень был в позитивной стадии опьянения. Хмыкнул, и, покачиваясь, побрел дальше.

— Коз-зёл! — негромко процедила Дэйзи.

Тэнс не мог этого слышать, но почему-то обернулся. И увидел гипа.

— Оптыть! — чуть нагнул голову, как бы заглядывая под капюшон, и встретился взглядом с мастером Зонцем. — Гуттаперча!

Обвел взглядом стены, окна, потолок, показушно развел руки:

— Это ж я, наверно, не в тот поезд сел! Извиняйте, господа, не по злобе, а во хмелю!

— Мы на аварию выезжали, — развернулся к тэнсу Лекс. — Автобус упал в реку. Тридцать человек с гипотермией. Скольких могли, загрузили в чёлн. А сами — своим ходом.

Парень часто заморгал.

— А чёй-то ты мне это рассказываешь? Я говорю: гип в электричке, а ты мне про автобус…

— Да то, что мы врачи! — встряла Дэйзи. По ее голосу никак нельзя было догадаться, что она нервничает. Холодная острая бритва. — Вытаскивали из воды, может, твоего брата, а может, тетку. Едем домой. Уставшие. И просто хотим, чтобы нас не трогали.

— Я что, — удивился тэнс, — кого-то уже трогал? А брата у меня нету, цыпа. Да и какие вы, на хер, врачи? Вы — мастера!

И продолжил уже в пустоту:

— Мока, валите сюда! — Черная пирамидка, торчащая из середины его нижней губы, служила не только украшением, но и микрофоном. — Не тормози, говорю, есть тема.

— Чего он хочет? — негромко поинтересовался мастер Зонц.

— Ничего не хочет, — ответил Лекс, сжимая и разжимая в карманах вмиг заледеневшие пальцы. — Конфликта хочет. И зовет на помощь кого-то из своих.

— Давайте пойдем, а? — заерзала Дэйзи.

— А куда, детка? — Лекс снова посмотрел на пританцовывающего у дверей паренька. — До Владимира еще минут двадцать, не по вагонам же нам бегать.

— Конфликт — это война? — недоверчиво спросил гип.

— Нет, — ответила Дэйзи, дрожащей рукой дергая замок сумки.

— Мини, — поправил ее Лекс. — Ограниченный контингент, примитивное вооружение. Как правило, не до смерти, а только до увечий. У вас так не принято?

Мастер Зонц набычился, его голова залоснилась, промятая скула выправилась.

— А мы имеем право защищаться?

— У нас свободная страна, — сказал Лекс. — Все имеют равные права.

— Даже репатрианты? — уточнил гип.

Дэйзи нервно рассмеялась.

— Они вооружены? — мастер Зонц с академическим интересом изучал все аспекты неприятной ситуации, в которую их затягивало.

— Предположительно. Ножи, моньки, могут быть шокеры, — ответил Лекс, методично обхлопывая карманы. За Дэйзи — или из-за ее реплик, не всегда приходящихся к месту, ему приходилось драться больше десятка раз. Потом решил пояснить: — Моньки — веревки из вашего же моноволокна, хоть за пазуху прячь, хоть в подол зашивай. А под напряжением — маленьким, батарейки достаточно — костенеет, получается палка. Или еще что-нибудь. Не знаю местных обычаев.

Тэнс у дверей приободрился. В тамбуре началось какое-то шевеление. Женщина с прямой спиной вдруг засобиралась, подхватила хозяйственные сумки и поспешно перешла в следующий вагон. Парочка тоже исчезла.

Один за другим из тамбура появлялись тэнсы. Расслабленные, самоуверенные и жаждущие активной деятельности. Куртки, на один манер расшитые ти-эф-эйчами, создавали ощущение униформы.