ответ этим противоречием, Буксгевден удостоверил своего корреспондента, что если король повелел ему наговорить все эти нелюбезные вещи лично ему, Буксгевдену, то в письме своем он, Райялин, оказался вполне достойным такого доверия. В дальнейшем, не входя в оправдание мер принятых Императором Александром, оправдание тем более неуместное что о нем не может быть суждений между двумя подданными на то неуполномоченными, Буксгевден ссылками на декларации опровергал объяснения Райялина и указал между прочим, что в 1788 году Густав III вторгнулся в Выборгскую губернию совершенно неожиданно не только без объявления войны, но даже и без всяких неприязненных заявлений. На счет присяги Буксгевден объяснил, что финляндцам предоставлено или пользоваться преимуществами в качестве русских подданных, или же оставить страну, в которой при сохранении прежних отношений они являются врагами. Затем он категорически удостоверил, что никто, кому именем Государя было обещано освобождение от службы в течение этой войны, не был принужден вступить в нее. С своей стороны Буксгевден ставил в вину шведским начальникам возбуждение беспокойства в умах против русской власти, чем только увеличивается мера бедствий; главным же образом обвинял он шведских офицеров, втирающихся всякими способами в доверие к народу, особенно между военнопленными отпущенными на честное слово. Побуждая их к сопротивлению Русским, они достигают в конце концов того, что люди эти попадаются вновь в русские руки и не могут уже избегнуть заслуженной казни, чему было немало примеров. — «Исполняя мой долг, — заключал главнокомандующий, — стараясь заслужить доверие моего Государя, которому только и принадлежит судить о моих действиях, и стремясь согласно его великодушным видам облегчить финскому народу неизбежное бремя справедливой войны и упрочить его спокойствие, безопасность и благосостояние, — я понимаю, что этот самый образ действий может не нравиться королю шведскому; но твердый в моих правилах, уверен, что ничем они не будут поколеблены. Этим и отвечаю на его угрозы».

Но не успел гр. Буксгевден написать этот ответ свой, как от Густава, теперь уже чрез его генерал-аудитора гр. Гилленборга, получил новое, еще более неприличное послание. Угрозы в нем заключающиеся можно объяснить только крайним возбуждением короля, не дававшего себе точного отчета в том, что он говорил и диктовал. Письмо было помечено 7-м июля, т. е. на другой день по отсылке первого, и на той же королевской яхте «Амадис».

«В прокламациях, обращаемых к несчастным жителям шведской Финляндии подверженным вашему игу, вы обещали им сохранение шведских законов; а так как нужно полагать что ваше прев-во знает их содержание, то король приказал напомнить вам что эти самые законы, на которые вы ссылаетесь ежеминутно, угрожают наказанием особенно тем, кто подстрекает народ к возмущению против его законного короля. Предоставляю вам самим судить, применим ли этот закон в настоящем случае. Ежедневно король извещается, что обитатели финляндских островов, покровительствуемых ныне морскими силами его величества и потому не находящихся под вашим деспотизмом, получают, однако, самые ужасные требования подчиниться мерам для них ненавистным. Такой образ действий решительно не сходствует ни с какими обычными правилами; когда люди себя так мало уважают что ищут подорвать верность народа, то они не могут уже рассчитывать на покровительство международного права, но разумеется подвергнутся всей строгости закона».

Граф Буксгевден отказался принять это своеобразное предостережение и возвратил его с следующею на нем надписью от 27 июня (9 июля): «Изложенные здесь рассуждения вполне применимы к шведским подстрекателям, старающимся соблазнить и возмутить подданных Его Величества Императора всероссийского в его финляндских провинциях. Посему главнокомандующий императорско-русской армией предоставляя графу Гилленборгу заботу применять к этим людям строгость законов, извещает что впредь он не будет принимать заявлений подобных настоящему, не зная к тому же что с ними делать, так как не все еще шведские эмиссары находятся в его руках. Отныне подателям таких пустых и бессильных угроз ответ будет подаваться из пушечного жерла». Буксгевден не счел нужным подписаться под ответом; он предоставил это исполнить секретарю своему коллежскому асессору Шретеру.

По поводу шведской агитации еще ранее Буксгевден признавал, что когда с той стороны говорил народу сам король, то его, Буксгевдена, прокламаций мало, и необходимо чтобы и с русской стороны раздался голос Монарха. Он проектировал поэтому воззвание от лица Императора Александра с настоятельным удостоверением, что занятая страна никаким образом не будет возвращена Швеции.

В Петербурге с этими соображениями не замедлили согласиться, и 5(17) июня состоялся высочайший манифест, обращенный к «Нам верноподданным обывателям новоприсоединенной Финляндии всякого чина и состояния». В нем нашли место и угрозы тем, кто продолжал сопротивляться. Вот его полный текст:

«Божией милостью, Мы Александр первый, Император и Самодержец Всероссийский, и проч., и проч. и проч. «Нам верноподданным обывателям новоприсоединенной Финляндии всякого чина и состояния.

По непреложным судьбам Вышнего, благословляющего оружие Наше, присоединив навсегда Финляндию к России, с удовольствием Мы зрели торжественные обеты, обывателями сего края принесенные на верное и вечное их Скипетру Российскому подданство. Вместе с сим восприяли Мы на себя священную обязанность хранить сие достояние, Промыслом Нам врученное, во всей его незыблемости и в непременном и вечном с Россиею единстве.

«В чреде народов, Скипетру Российскому подвластных и единую Империю составляющих, обыватели Финляндии с сего времени восприяли навсегда свое место. От сего великого состава противу воли и предопределений Вышнего ничто отторгнуть их не может. Тоже самое Провидение, которое споспешествовало храброму воинству Нашему в обладании сея страны, будет покровительствовать Нам в неразрывном её соблюдении.

«Обыватели Финляндии! Да напечатлеются истины сии неизгладимо в сердцах ваших. Под сению Престола Нашего покоются многочисленные народы; судьбы их равно сердцу Нашему драгоценны; вступив в состав Империи Нашей, вы приобрели тем самым равные права с ними. Сверх древних установлений стране вашей свойственных и свято Нами хранимых, новое поле вашей деятельности и трудолюбию открывается.

«Под сильным щитом России земледелие ваше, торговля, промыслы, все источники народного богатства и благосостояния, восприимут новую жизнь и расширение. Мы познаем вскоре все ваши нужды и не умедлим простереть вам руку помощи и облегчения. Оружие Наше оградит пределы ваши от всякого к вам прикосновения и отразит все покушения врагов, если бы когда либо возмутить спокойствие ваше они дерзнули. Приверженность, единство и непоколебимая верность есть единое возмездие, коего мы за все сие от вас требуем и ожидаем несомненно.

«Обыватели Финляндии! Да не колеблется внимание ваше слухами и обольщениями, если бы враги наши паче чаяния рассевать их между вами покусились. Судьба страны вашей решена невозвратно. Всякое разглашение о восстановлении шведского над вами владычества было бы тщетное заблуждение, единственно во вред вам устремляемое. Всякая преклонность