– За что? – удивилась я.

– Так маленький я был, а по телевизору в новостях, которые мама смотрела, только и говорили: «Менты – бандиты, убивают за деньги, помогают преступникам…» – вздохнул Никита. – Я струсил. Молчал. Больница была деревенская, крохотная, доктора не самые умные. Велели мне пить какие-то таблетки и валерьянку. Лежал я в клинике пару недель, потом в санаторий меня отправили. В сентябре я пошел в школу, ко мне все приставали, и дети, и даже учителя, вопросы задавали. «Правда, что ты Ваньку-смерть видел?»

Никита рассмеялся.

– Это местная легенда, непонятно, кем придуманная. Ее в разных вариантах рассказывают. Самый популярный: в лесу в развалинах живет Ванька, он хватает всех, кого видит, и убивает.

Я всем одинаково отвечал:

– Ничего не помню.

Дальше было хуже. Тетя Ира у нас в тот год почти до зимы жила. Дочь ее примчалась. Каждый день они по лесу ходили, Пашку искали. Потом уехали. В день отъезда мне сестра Павлика сказала:

– Знаю, это ты братика задушил и тело спрятал.

Я стою, не знаю, как реагировать. А она спокойно так говорит:

– Проклинаю гада до двадцатого колена! Чтоб тебе, Никита, удачи не видать, чтоб вся твоя родня сдохла, чтоб тебя, убийцу, черви живьем сожрали.

Плюнула мне в лицо и уехала. Эффектно так поступила!

– Да уж, – пробормотала я.

– Я пошел домой, – продолжал Никита, – думал, что у меня теперь двадцать ног вырастет! Это я так фразу про двадцатое колено понял. Утром в школе новый поворот! Одноклассница сказала: «Знаю, тебя Ванька изнасиловал. Фу, отойди!» И остальные ребята так же реагировали. Я убежал домой, рассказал все матери. Она помчалась к директору. О чем с ним разговаривала, я до сих пор не знаю. И буквально назавтра вся деревня заговорила, что я – псих, меня убивали, но не добили, изнасиловали… Проходу мне не давали, не стесняясь спрашивали: «Чего с тобой Ванька сделал? Как он выглядит?» Закончилось это тем, что я в обморок упал, «Скорая» в областную больницу меня увезла. Там оказался умный психолог Сергей Иванович. Он со мной долго говорил, потом с мамой беседовал, та избу быстро продала, в долги влезла, купила однушку на первом этаже на краю Москвы, совсем убитую. Сергей Иванович устроил меня в школу. Другая жизнь началась. Там никто ни про Ваньку-смерть, ни про изнасилование не говорил. Хорошие были ребята, талантливые, я математикой увлекся. Ну и встал на ноги. Вот такая история.

– С тетей Ирой и сестрой Павлика вы потом встречались? – поинтересовалась я.

Никита сорвал травинку и стал теребить ее пальцами.

– Нет. И не хочется их видеть. Кем надо быть, чтобы маленького мальчика в убийстве обвинять, проклинать? Сначала я боялся с ними где-нибудь столкнуться, в метро, например. Потом, лет в четырнадцать, хотел их найти, объяснить: не трогал я Павлика, рассказать, что он не стал тихо сидеть, начал бандитов ругать, один из них его и толкнул. Он случайно погиб, головой на камень упал. Но я поразмыслил и сказал сам себе: «Сестра Паши нервничала, вот и вылила на меня злость. Я ни в чем не виноват. Не стоит прошлое ворошить». Я принял решение: стать богатым, построить огромный дом в Повалкове, вернуться туда победителем. Но когда обзавелся деньгами, оказалось, что в родное село меня совсем не тянет. Что и кому я доказывать буду? В гадюшнике небось еще живы взрослые, которые обо мне мерзкие слухи распускали, и одноклассники мои тоже на месте. Зачем в отстойник лезть? Все. Похоронил я прошлое. Когда взрослым стал, маме правду сообщил и своему психотерапевту, и я больше не боюсь о детской шалости вспоминать. С ребятами и не такое случиться может. Жаль только, что мама до сих пор переживает, в крокодила превращается, когда кто-то в мой адрес что-то, на ее взгляд, не то говорит, о той истории напоминает. Хотите еще мороженого? Мы по сливочному съели, давайте теперь по ягодному?

– С удовольствием, – согласилась я.

Мы посидели на лавочке, Никита рассказал, как он придумал первую соцсеть, показал фото своих бенгалов. Я в ответ продемонстрировала нашу стаю. Парень пришел в восторг.

– Говорящий ворон! Круто! Коты восхитительные!

– Они не наши, – уточнила я, – подруга на передержку оставила.

Через некоторое время мы пошли к моей машине и расстались друзьями. Я отправилась домой, по дороге получила эсэмэс от Сени:

«Ты где?»

«Еду в Ложкино, – ответила я. – Что-нибудь нашли в развалинах?»

«Сейчас расскажем», – пообещал Собачкин.

Я прикатила домой на несколько секунд раньше сыщиков, которые сегодня бродили по лесу в Повалкове, вышла из машины и увидела наш минивэн, резко притормозивший у ворот. Из него вышел Дегтярев и рысью помчался в офис. Я побежала за ним.

– Что случилось?

– А что должно произойти? – на ходу поинтересовался полковник.

– Надеюсь, ничего, но ты бежишь, – пробормотала я.

– Удивительное дело, оказывается, я умею быстро шевелить ногами, – съязвил Александр Михайлович и скрылся в санузле.

Я захихикала. Не стоит делать далеко идущие выводы, основываясь на своих ощущениях. Мне показалось, что полковник встревожен, расстроен, торопится в офис, потому что выяснил что-то ужасное. В моей головушке забил фонтан жутких мыслей. И что оказалось? Толстяку просто захотелось в туалет.

Минут через десять, когда все устроились в комнате, Сеня посмотрел на меня и начал рассказывать:

– Сомнительно, что это развалины монастыря. Скорей всего, там когда-то был большой дом. При монастыре, как правило, есть коровник, хозпостройки, корпус, где монахи живут. Еще много чего, и, конечно, церковь. А в лесу руины одного здания. Кроме него, мы нашли погреб в земле.

– И постройке не так много лет. Похоже, ее возвели в конце девятнадцатого века, – добавил Леня. – Разрушили ее, вероятно, в начале двадцатого.

– И как ты это определил? – удивилась я.

– По кирпичам. В девятнадцатом веке в их изготовлении произошли глобальные изменения. Из ручного производства этот стройматериал перешел в промышленную отрасль… – начал Леонид.

– Остановись, – велел ему полковник, – простого ответа: «по кирпичам» хватит. Кузя, почему у тебя на компьютере мелькают фото?

– Он поиск ведет, – ответил Сеня, – хочет найти снимок Федора Гусева, того, кто землю в лесу купил, а потом подарил ее Николаеву и исчез. Значит, мальчики видели двух мужчин, которые лежали на земле?

– Вниз лицом, – уточнила я, – на головах мешки, руки разбросаны крестом. И столько же мужчин стояло рядом. Павлик к ним побежал, а Никита остался на месте. Он видел, как один из мужиков толкнул Пашу, тот упал на камень и разбил голову. При виде крови Никите стало плохо. Больше он ничего не помнит.

– Мальчик мог все придумать, – поморщился полковник, – сам толкнул приятеля, убил его случайно, потом прикинулся больным.