– Спасибо, – вздохнула я, – буду на парковке примерно через час. Ситуация на шоссе быстро меняется, могу и опоздать. Заранее извини, если задержусь.

– Ерунда, я подожду, – воскликнула Яна, у которой, похоже, мигом улучшилось настроение.

– Что тебя удивило? – спросил у Кузи Семен, когда я положила трубку на стол. – Кому адресовалось: «Не фигасе, врун»?

– Михаилу Андреевичу Носову, – ответил Собачкину его друг, – он себе возраст исправил. Случайно инфа выпала. Я забил запрос о долгожителях в Повалкове и списочек получил. Дашенция, что тебе дедушка сказал, сколько ему лет?

Я начала вспоминать.

– Восемьдесят один или два… Вроде так. Может, три. Возраст почтенный, но выглядит старик хорошо, активный физически, никаких признаков маразма!

Ас компьютерного сыска усмехнулся.

– Так ему слегка за шестьдесят! А я помню, как ты говорила, что Носов совсем древний. Стал искать о нем сведения и выяснил: Михаил Андреевич, восьмидесяти четырех лет, в Повалкове прописан давно, но не с детства, раньше жил в Москве. И все. Никаких сведений о нем больше не обнаружил. Странно, но так бывает. Или глюк какой-то в Интернете, или убрали инфу. Может, он в таком месте служил, что там на всякий случай замели следы. Сейчас мне пришло в голову посмотреть список деревенских стариков. И нет там Носова! Одни старушки! Ну, так часто бывает, женщины дольше живут, они меньше пьют-курят-дерутся. В каком месте перечень пожилых я отрыл? Там, где многодетным, инвалидам, старикам помощь оказывают, продовольственные наборы к праздникам выделяют. А нету Носова там. Почему? Куда дедок подевался? Удивило меня это. Решил, что могли элементарно забыть внести старичка в перечень. А сам он понятия не имеет, что ему что-то к красным датам положено. Дай, думаю, доброе дело сделаю! Хакну списочек, помещу туда Носова. Потом меня осенило: вдруг у него что-то с пропиской не так? Влез я в один областной портал. И что? Есть Носов Михаил Андреевич, деревня Повалково. И лет ему не сильно за шестьдесят!

– Наверное, ошибка в областном портале, – предположил Сеня.

– Не-а, думаю, что Носов паспорт сменил, лет себе прибавил, – прищурился Кузя. – В сельсовете это легко прокатило, а в области даже в конце восьмидесятых проверить могли. И поэтому он не требовал ни заказов, ни льгот. Все, что с деньгами связано, часто проверяется. Начнут копать, узнают, что Носову на два десятилетия меньше, чем в паспорте указано. Хитер бобер! Дом он в Повалкове покупал по старому паспорту, его данные в областные документы попали. А в сельсовете он уже новое удостоверение личности предъявил, и его стали считать стариком.

Я удивилась:

– Обычно люди убавляют возраст.

– И не такое случается, – философски заметил Дегтярев. – Интересно, с какой целью он врет?

Когда Яна села в машину, я извинилась:

– Прости, опоздала.

– Сама только-только приехала, – успокоила меня Реутова, – очень мне твой совет нужен. Зина работала у Николаевых. Помнишь?

– Да, – кивнула я, – конечно.

– Сестра обожала свечи, – продолжала Яна, – ароматические.

Я невольно поморщилась, Яна мигом заметила мою реакцию.

– Ага, я тоже их терпеть не могу.

– Люблю Париж, у меня там много друзей, но есть кошмар, от которого невозможно избавиться, – призналась я. – Французы – фанаты свечек, палочек, фонариков с благовониями. В какой магазин ни зайдешь, там непременно пахнет апельсином, корицей, ванилью. И это еще ничего. Попадаются такие запахи, от которых меня тошнить начинает.

– Зина бы там расцвела, – засмеялась Яна, – мы с ней во многом похожи были, но в любви к вонючим ароматам не совпадали. Уж не знаю, как бедный Коля их терпел. Короче, вечером в день смерти Зинуля ко мне забежала радостная такая! Просто майская роза! «Ой, вот мне повезло! Катя мне свечу подарила лавандово-шоколадную».

Я опять поморщилась:

– Знаю такие. От аромата лаванды моль из шкафа эвакуируется. А шоколадом от таких свечей и не пахнет. Воняет обычно чем-то вроде подгоревшего какао.

– Ага, – кивнула Яна, – меня просто всю перекорежило. Лаванда! Бе-е-е! А Зинка в кайфе, давай рассказывать, как она сейчас в баню пойдет, попарится, устроится в комнате отдыха, вонючку зажжет и будет телик смотреть, от запаха млеть.

Яна прижала руки к груди.

– Я очень удивилась. Катя что-то Зине подарила? Ну ваще! Дочь Софьи Петровны… она… она… она…

– Мы с ней виделись, – решила я помочь Реутовой.

– Значит, ты меня понимаешь, – обрадовалась собеседница, – странная такая девица. Вот невестка Света, та хорошая. И вещи Зине отдавала, и мелочи всякие. Купит в магазине косметику, ей в подарок крем сунет, умывайку. Она Зине все просто так давала, без повода. На день рождения, Новый год всегда конвертик дарила со словами: «Зиночка, купи себе что-нибудь сама. Не знаю, что ты любишь». А Екатерина никогда этого не делала. Я у Зины спросила:

– Что это с Катей случилось, может, она заболела?

Зинуля объяснила:

– Дочь свечу эту Григорию Викторовичу дала, он ее поставил у себя в спальне. Хозяин от запахов балдеет. Других членов семьи Николаевых даже от дезодоранта в туалете крючит. Хозяин утром побреется, одеколоном попользуется, спустится к завтраку, и все кашлять начинают. Мужчины-то что делают? Сложат ладонь горстью, нальют туда лосьона и умываются им. Запах! Мухи дохнут, мыши в ужасе разбегаются.

Я вспомнила, как Феликс и Дегтярев выходят утром в столовую в облаке парфюма, и рассмеялась.

– Зина говорила, что хозяин просил постельное белье опшикивать, – продолжала Яна, – в туалете у него ветки вонючие стояли в вазе, в шкафу лежали подушечки с запахом. И все ароматы: лаванда, шоколад. Женщина, которая до Зинули у Николаевых недолго работала, с трудом к хозяину заходила, в конце концов она уволилась. И я не выдержала. А Зинке нравилось. Короче, Катя отдала ей огарок со словами:

– Папа ее зажег, да свечка не вся сгорела, часть осталась. Возьми себе, тает медленно, хватит ее надолго. И остальные вонючки из его комнаты забери, нам они не нужны, выбросим их.

Зинуля обрадовалась, сложила все в сумку, но решила унести потом, спрятала где-то в доме. А лавандово-шоколадную свечу прихватила, решила себе СПА в бане устроить. И утром не проснулась. Когда мы ее похоронили, я на следующий день зашла к Николаю. Увидела, что он никакой, увела его к себе и огарок этот, подарок Екатерины, из бани прихватила. Зачем? Глупо, конечно, звучит, но хотела покойной приятное сделать. Вчера наконец собралась и поехала на погост. У нас там несколько могил, все за одной оградкой: мама моя, тетя Клава, теперь Зинуля, и стоит подсвечник. Я в него свечку воткнула, сказала: «Зиночка, вот тебе любимый запах: лаванда-шоколад». Оставила фитиль гореть, поплакала и уехала. Сегодня утром мне Шура звонит, она на кладбище администратором работает.