заметно коснулся губами уха, а его шёпот стал практически беззвучным.

Меня словно молнией пронзило от этого практически невесомого касания и качнуло от ощущений назад, что я слегка коснулась плечом его груди.

— Нельзя, — прошептала я.

— Нельзя что? — сильнее коснулся моего уха.

— Нельзя брать подарок, — выдавила из себя, уже дрожа всем телом.

Ощущения были такими необычными. Особенно внизу живота. Словно пружина сжалась. Видимо насмотревшись разных запчастей в его гараже, пришла подобная аналогия.

— Можно. Нужно. Необходимо, — провёл кончиком носа по ушной раковине, щекоча своим дыханием.

Каждый волосок встал дыбом и мне захотелось обхватить себя руками, но в руке был ненавистный пакет.

— Нет, Трэвис. Ты не понимаешь, — промямлила я, сама ничего не понимая.

Я говорила уже не совсем соображая. Словно дымка окружила меня, взгляд расфокусировался.

— Я очень хочу понять, — не отстранялся он, но соблюдая небольшую дистанцию.

— Не могу, — мой мозг выдавал слова на автопилоте.

— Позволь себе, — горячо шептал.

— Это опасно.

— Не бойся, — еле заметно коснулся губами, отчего я судорожно всхлипнула.

Мне показалось, что он тихо зарычал. Но я не испугалась его. Я чувствовала себя под крылом сейчас.

— Трэвис…

— Да, Волчонок, — скользил по моему уху в миллиметрах, щекоча меня.

— Я не могу взять это. Правда, — начала дышать глубже, чтобы собраться с мыслями.

— Ты можешь. Ты всё можешь.

— У Картера есть мяч и бутсы, — нашла новый аргумент.

— У каждого должен быть выбор, — его губы коснулись мочки уха, и я подпрыгнула.

Тело сковало от неизвестной боли. Внизу живота что-то отчаянно пульсировало.

Но эти слова больно ударили по мне. Выбор. У меня его не было. Сжав ручку пакета в кулак, повернула голову в его сторону и оказалась в сантиметре от его лица. Наши носы практически соприкоснулись, его глаза были настолько тёмными, что были похожи на бездну. Опасные.

Сглотнув, разжала кулак и пакет упал рядом со мной.

— Мне пора домой, — решительно заявила.

— Как же я хочу тебя понять, Волчонок, — внимательно изучал мои глаза Трэвис. Его зрачки были огромными.

— Это невозможно.

— Всё возможно.

— Мне пора, — прошмыгнула слева от него, и, пошатываясь, пошла вдоль его машины.

Вдруг его руки оказались на моих бёдрах. Опустила глаза и увидела, что мои единственные летние джинсы теперь были безвозвратно испорчены его пальцами, испачканными в машинном масле. Но я не могла оторвать глаз от этого зрелища, как грубые и крупные мужские ладони лежали на моих бёдрах. Обомлев, я подняла голову и увидела Нэйта и Джастина, молча наблюдавших за нами. На их лицах были улыбки и интерес.

— Я пойму тебя, обещаю, — вновь прошептал он, стоя сзади и не отпуская меня и проведя щетиной по моей щеке.

Стало невыносимо щекотно и приятно. На миг закрыв глаза, сосредоточилась на этих ощущениях. Такое новое. Такое неизведанное.

— Нельзя.

— Можно. Нужно. Необходимо, — продолжил щекотать своей щетиной.

Ко мне никогда так близко никто не приближался. Я никогда не чувствовала дыхание парня на своей щеке.

— Отпусти меня, — сипло произнесла, не открывая глаз.

— Я тебя не держу, — тихо ответил он, задев щетиной моё ухо, и я поняла, что его руки с моих бёдер уже исчезли, но я буквально чувствовала их на себе. Там, где он держал меня было горячо. Обжигающе горячо.

Открыв глаза, увидела, что Трэвис уже обошёл меня и подошёл к капоту машины. А парни, смеясь, кивком головы указывали на что-то на его джинсах.

На ватных ногах вышла из гаража на палящее солнце.

— Крошка, этот невоспитанный грубиян испортил твои джинсы, — весело улыбнулся Джастин.

— Милая, прости моего брата. Порой он превращается в неандертальца, — игриво заметил Нэйт.

А я молча переводила взгляд с одного на другого, пытаясь сообразить, что только что было со мной. Почему я не испугалась его, как было раньше. Почему не испытала ужаса?

— Волчонок, мой номер у тебя есть. Я всегда на связи для тебя. И забери подарок. Пожалуйста, — обратился ко мне Трэвис, прислонившись к бамперу машины и наблюдая за мной.

— Твой номер я выкинула. А про подарок я всё сказала, — медленно ответила ему, думая совсем о другом. Трэвис опять склонил голову набок.

— Но подарок был не для тебя, а для твоего брата, — заметил он.

— Знаю. Но отвечать мне, — бросила ему и, не дождавшись ответа, пошла в сторону дома.

Я была девственна. До убийства сестры у меня не было парня. Были мальчики, которые проявляли интерес и постоянно шутили, что им очень интересно пообщаться с близняшками, если вы поняли, о чём я. Но мы были фактически детьми и сексуального интереса, как такового, я не испытывала. Мне нравилось внимание от мальчиков. Но в то время оно не успело перейти к более решительным действиям.

А потом сестру убили. И всё резко прекратилось. Мне нельзя было общаться с ними. Я больше ни с кем не общалась. В Денвере, в школе, где в то время училась, я пропустила целый год, находясь на домашнем обучении. Соответственно никаких мальчиков и в помине не было. Потом мы переехали в Лос-Анджелес и мне, с трудом, но разрешили посещать здесь школу. Но тут уже я никого не подпускала. Потом колледж и все стало ещё жёстче.

Поэтому Трэвис первый парень с пятнадцати лет, который прикоснулся ко мне, за исключением объятий Джастина и Марка, который старался приобнять меня, а я сторонилась его. А с Трэвисом всё происходило словно само собой и было неподвластно мне. Он действительно сам приходил, сам позволял себе схватить меня и бросить в океан, сам взял на руки в машине и прижал к себе, сам пришёл домой и снова обнял, сам положил руки на мои бёдра. Сам побывал пальцем там, где никого никогда не было. Никого и никогда. Вообще!

Но я всё же не совсем монашка и кое-что знала о сексе. С рассказов Габи. Ну и стала свидетельницей секса Трэвиса. А ещё в пятнадцать меня поцеловал один парень. Но это случилось нечаянно, он перепутал меня с моей сестрой, которая ему нравилась. И понял он это как раз во время поцелуя, потому что я опешила и не целовала его в ответ и быстро оттолкнула. А он долго извинялся и просил не рассказывать об этом Джуди.

Всё, что я знала о сексе от Габи резко контрастировало с тем, что мне говорили в семье. Как чёрное и белое. Но я этому особо не придавала значения. До сегодняшнего дня. Те ощущения, которые я испытала от близости Трэвиса оказались очень схожи с тем, что описывала мне Габи.