— Он у вас не продлен, — проговорил тот, слегкасмягчившись.

— Ах, извините, вот продление, — Леня добавил кпервой еще одну купюру.

— Вот теперь все верно, — охранник снова углубилсяв свою газету.

Маркиз пошел по длинному коридору, увешанному портретамителевизионных ведущих и прочих звезд местной величины. Мимо него то и дело сосвистом проносились какие-то озабоченные личности, но ни одна из них нереагировала на Ленины попытки заговорить. Наконец Леня понял, что для успешногоконтакта с местными обитателями нужно двигаться с той же скоростью. Он прибавилшагу, потом перешел на ровный бег. Почти сразу с ним поравнялся озабоченныймолодой человек с выбритой наголо маленькой головой.

— Бузинка не видал? — деловито осведомился Леня,пока их траектории не разошлись.

— Он в «Багдаде», — отозвался бритый, увеличиваяскорость движения.

— В Багдаде? — изумился Леня, стараясь неотставать. — Он что — улетел в Ирак?

— В какой еще Ирак? — собеседник посмотрел наЛеню, как на душевнобольного. — Говорят тебе, я его полчаса назад в«Багдаде» видел! Гудит там с самого утра!

Выпалив эту загадочную фразу, Ленин собеседник ловкоувернулся и скрылся за дверью.

Маркиз, не снижая темпа, двигался по коридору, пытаясьпереварить загадочную информацию. Из бокового ответвления коридора вынырнулнизенький толстяк с густой взъерошенной шевелюрой и припустил в одном с Ленейнаправлении.

— Послушай, старик, — обратился к нему Леня,стараясь не сбиться с темпа, — я тут новичок, не подскажешь, «Багдад» —это где? Толстяк заинтересованно скосил на Леню глаза, молча ткнул пальцем внаправлении уходящей вниз лестницы, мимо которой они пробегали, и устремилсявперед, как будто к нему пришло второе дыхание.

Леня затормозил, развернулся и спустился по лестнице.

Внизу, в длинном полутемном подвале, располагалосьзаведение, носившее среди постоянных обитателей телестудии романтическоеназвание «Багдад». Как бы в подтверждение этого названия на сверкающей стекломи хромом стойке бара стоял игрушечный Санта-Клаус с лицом бывшего правителяИрака Саддама Хусейна. За стойкой, облокотившись на нее и зорко оглядывая своивладения, располагалась настоящая здешняя правительница, барменша Роза. Как иположено всякому уважающему себя бармену, она лениво протирала бокал, время отвремени пухлой рукой отбрасывая падающую на глаза завитую челку.

В этот час «Багдад» был почти пуст, только за одним столикомдвое сценаристов оживленно решали вопрос, уважают ли они друг друга, да в самомуглу сидел мрачный тип лет сорока с трехдневной щетиной на лице и выражениемтворческого поиска в глазах.

Леня, оглядев помещение, уверенно направился в угол. Подсевк одинокому творцу, он коротко осведомился:

— Бузинок?

— Кондратий Бузинок — это я! — гордо ответил тот ипопытался церемонно поклониться, при этом едва не потерял равновесие и с трудомудержался на стуле.

Леня пригляделся к Бузинку. Ему было хорошо знакомо этовыражение в глазах Кондратий находился в постоянном творческом поиске, сутькоторого сводилась к двум вещам: где бы достать денег и где бы выпить.

— Розочка! — воскликнул Бузинок, повернувшись кстойке. — Розочка, еще двести грамм! Роза, ты что — не слышишь?

— Перебьешься, — лаконично ответилабарменша. — Ты еще за прежнее не заплатил, и вообще, тебе на сегодня ужехватит! Мне с твоим бессознательным телом возиться неохота!

— Вот как они относятся к творческой личности, —трагическим тоном проговорил Кондратий, повернувшись к Лене. — Художниквсегда окружен непониманием! Давай познакомимся! Я — Кондратий Бузинок!

Это звучало так, как будто он назвался Филиппом Киркоровымили на худой конец Полом Маккартни.

— Леонид, — скромно представился Маркиз и тут жеперешел к делу:

— Кондратий, кто такой Мюллер? Олег Олегович Мюллер?

— Извиняюсь, — Бузинок уставился на Леню снекоторым недоумением, — вам нужна от Бузинка информация? Молодой человек,информация — это деньги! Информация это власть!

— Понял. — Леня положил на стол пятьсот рублей.

— Это что? — Бузинок посмотрел на купюру с такимвыражением, как будто увидел синего таракана. — Это что т-такое? Это чтотакие деньги? Ка.., какие интересные! Никогда н-не видал! Где такие ходят — вСомали или в Никарагуа?

— Речист ты, братец, — усмехнулся Леня и, спрятавпятисотку, положил на ее место новенькую стодолларовую купюру.

— О! — Бузинок значительно поднял палец имолниеносным движением прибрал деньги. — Теперь можете задавать своивопросы! Бузинок за все ответит! Только один момент!

Он снова повернулся к стойке и важно произнес:

— Роза, незамедлительно принеси нам с коллегой подвести грамм! И представь мне счет!

Повернувшись к Лене, он стукнул кулаком по столу и заявил:

— Я угощаю! И пожалуйста, никаких возражений! Так чтовы хотели спросить, коллега?

— Мюллер, — настойчиво повторил Маркиз, —Олег Олегович Мюллер.

— Мюллер? — Бузинок с интересом уставился насобеседника, — Это вы — Мюллер? А я — Бузинок…

— Нет, — Леня начал терять терпение, меняинтересует Олег Олегович Мюллер!

— Олег Олегович? — Кондратий наморщил лоб. —А кто это?

— Как раз это я и хотел у тебя узнать, проговорил Леня,начиная накаляться. — Этот Мюллер вчера звонил Маше Савушкиной, спрашивалоб одной актрисе и, между прочим, ссылался на тебя.

— Да? — с интересом переспросил Кондратий. —Давайте познакомимся. Меня зовут Кондратий Бузинок…

— Я задал вопрос, — едва сдерживаясь, прервал егоЛеня.

— Молодой человек, — Бузинок собрал глаза в кучкуи уставился на Леню, — мы с вами где-то встречались?

К столу походкой изрядно располневшей фотомоделиприблизилась Роза. Она поставила перед собеседниками два полных бокала и сунулапод нос Бузинку счет.

— О, Розочка! — бурно обрадовалсяКондратий. — Одна ты меня понимаешь!

— Платить будешь? — поинтересовалась барменша,привычным движением поправив упавшую на глаза челку.

— Все-не-пре-менно! — радостно воскликнулКондратий. — Всенепременнейше! Зайдите ко мне через час!

Роза что-то пробормотала себе под нос и вернулась за стойку.

Маркиз проследил за ней взглядом, схватил Бузинка заворотник, притянул к себе и прошипел:

— Я тебе, кажется, вопрос задал! Ты деньги взял, такчто изволь отвечать!

— Молодой человек, молодой человек, озабоченнозабормотал Кондратий, пытаясь высвободиться, — что за манеры? Извольтеповторить свой вопрос и отпустите мою шею, я не привык к такому обращению!