— Не хочешь спросить меня, буду ли я бороться за трон, когда верну титул? — спросил Райдер, разглядывая что-то очень интересное на потолке.

— Ты разве будешь?

— А разве не должен? Я мужчина, а прав у меня не на много меньше, чем у леди Элизабет, — Александр оторвал меня от своего плеча, заглянул в лицо.

— Мне кажется, если бы ты хотел стать Королем, то служил бы на обычной… — замялась я, — не знаю, как это называется… службе? Той, которая пятьдесят лет. Искал бы сторонников, готовился…

— Продолжай.

— А ты стал Гончим, чтобы получить свободу как можно раньше. Трон — это ведь не только права, но и обязанности.

…ответственность, которую даже на день не сбросить на поверенных и управляющих. Я понимаю, почему Александр хочет вернуть земли и титул, но не думаю, что ему нужна королевская лямка.

А еще я просто боюсь за него.

Райдер нахмурился и погладил мой висок, заправляя за ухо кудряшки. Усмехнулся чему-то.

— Так откуда у тебя шрам, Искра?

— Это Ар… — Я осеклась. Триединый, чуть не проговорилась!

Райдер — будущий герцог, наследник Королевы, а я…

— Арчер? — закончил за меня Александр.

— Откуда…

— Ты упоминала вчера. Кто он?

Я закусила губу, опустила глаза, отвернулась, пытаясь вспомнить, что еще успела разболтать, но на ум приходили только ласки и зеркала. Вино, шепот и прохладная морось на коже.

Не помню. Совсем не помню.

— Я не хочу о нем говорить, — выдавила я.

— А как же откровенность за откровенность? — поднял бровь Александр. — Все равно нет?

— Нет. Простите.

— Тогда давай спать.

Райдер подхватил меня под мышки и вернул на середину кровати.

— Или не спать, м? — улыбнулся он.

— Не спать? — Я сглотнула образовавшийся в горле ком и искоса взглянула на мага.

— Не спать, — подтвердил он, погладив мое бедро.

Я вспыхнула.

— Давайте…

Александр давно уснул, а я все лежала, глядя на его лицо — плотно сжатые губы, чуть нахмуренные брови, длинные ресницы бросают на щеки тень. Дыхание было то размеренным, то учащалось, пальцы комкали простыни. Один раз он пробормотал что-то на хинди.

«После семи лет службы я недолюбливаю эту страну».

Неудивительно.

Маг спал на животе, обнаженным, и если чуть приподняться на локте, то можно рассмотреть его бугрящуюся мышцами спину, тонкую талию, крепкие ягодицы и длинные ноги бегуна. Александр похож на эллинскую статую, одну из тех, что выставлены в холле Альбионского музея. Его легко представить с метательным диском или копьем, или сразу с лавровым венком победителя…

Картину портила только чешуя. Сухо хрустящие дорожки шли вдоль позвоночника, темнели на боку, на ноге, затянули затылок — благо неплотно. Дар Александра выжигал проклятие, и между черными пятнами розовела нежная, как у младенца, кожа.

К лету Александр окончательно выздоровеет. Уже скоро.

Триединый, как же скоро…

Четыре месяца, максимум пять, и Гончему Псу придется вернуться на службу, а мне уехать. Наверное, в Эденбург. Или может, в Ллавелин? Он недалеко, всего тридцать миль, а Александр пусть изредка, но бывает в поместье…

Нет. — Я села, обхватив колени, встряхнула головой. — Так нельзя, это неправильно.

Неправильно, Тини!

Я не хочу, чтобы за моей спиной шептались соседи, а двери лавок и магазинов захлопывались прямо перед носом. Я дом хочу. И сад. Чтобы мама и тетя мною гордились, а не краснели от стыда за глупости, которые я делаю — ведь то, что происходит между мной и магом, иначе, чем глупостью, не назовешь.

Герцоги не женятся на воровках, даже если те когда-то давно были леди.

На мне теперь вообще никто не женится.

И пусть.

Я не жалела о том, что отдалась Райдеру. Он показал мне, что людям еще можно верить, что не все мужчины такие, как Арчер и Джереми, а в постели может быть хорошо, а не гадко. И у нас впереди четыре месяца, а потом я уеду и солгу, что вдова. Заодно сэкономлю на платьях, двух черных вполне хватит.

Я наклонилась к беспокойно спящему Александру, легко поцеловала его. Губы мага приоткрылись, отвечая, и вдруг налились жаром. Райдер рывком повернулся, стиснув мои плечи, впился в рот, вытянул дыхание, широко открыл светящиеся глаза. Секунду он смотрел на меня, не узнавая, и только окончательно проснувшись, отпустил.

Голова закружилась, пискнув, я упала на матрас.

— Извини, — хрипло сказал маг. — Я напугал тебя?

— Нет… Нет, не напугал. Прости, что разбудила, — повинилась я. — Алекс, у тебя кровь!

— Где?

Кровь текла по животу, из ямки от отвалившейся чешуи.

— Ерунда, сейчас засохнет. — Чтобы не пачкать простыни, Александр лег на спину, стряхнул с кровати черные корочки. — Иди ко мне, — позвал он. Устроил на своем плече, укрыл. — Тебе удобно?

— Да, — тихо улыбнулась я.

— Отлично. До утра еще далеко…

До лета тоже. А пока пусть будет, как будет.

…а было хорошо. Потрясающе, невероятно, безумно хорошо!

Мы не расставались ни на секунду. Просыпались в объятиях друг друга, и на завтрак я ловила губами зимние ягоды и поцелуи. Взявшись за руки, гуляли по холмам — наши тени, накладываясь, сливались в одну. Пили чай у камина — я пила, Александр предпочитал глинтвейн, разрешая мне лишь пригубить, — и маг, бесстыже пользуясь тем, что сильнее, стягивал с меня платье и юбки, оставляя в тонкой, просвечивающей сорочке и панталонах — подаренный им кулон сиял в ложбинке груди.

— Не закрывайся, — оглаживал он меня через ткань. — Ты прекрасна!

По вечерам мы принимали вместе ванну, дурачились и плескались как дети, а потом целовались, запустив руки друг другу в волосы. Александр собирал в пучок мои отросшие кудри

— Держи.

и растирал в ладонях мягкое мыло. Неторопливо наносил его на мне спину, на грудь,

— Не опускайте руки, мисс Хорн, волосы вымокнут.

на живот, ягодицы, добираясь до мест, где я сама себя ни разу не трогала, и, прижимая меня к деревянным обводам,

— Не опускай руки.

пил мои стоны.

Мы играли в снежки и шахматы, в четыре руки на спинете, напевая легкомысленные шансоньетки. Я забиралась к Александру на колени и заглядывала в газеты мага, разбираясь в том, что ему интересно.

— Искра, ты спишь?

— Нет, я чита-а-ах!.. — прикрывала я рот и старательно таращилась на строчки. — Чита-аю. Ты перевернул, да? Что там решил Парламент?..