- Агата, я пойду в купальню, ты можешь пойти со мной, день был долгим и хочется освежиться, или можешь идти спать.

В ответ женщина покачала головой и ответила:

- Я пойду с вами, мне нельзя оставлять вас одну.

- Странно всё это, - решила поделиться с ней своими мыслями, - ты свободная воительница, приставлена охранять меня, рабыню-наложницу.

- Ничего странного, - Агата пожала широкими плечами, - приказы этнарха Менедема не обсуждаются. И вы не обычная рабыня-наложница. Вы осенены благодатью Бога Асклепия, поэтому мне не зазорно служить и защищать вас от всех, кто только посмеет вам навредить.

Глава 24

Геракл легко открыл глаза.

В этот раз он чувствовал своё тело полностью, спокойно поднял руки, а после и вовсе сел. На нём не было привычной брони и шлема, лишь нательная рубаха до колен.

Гер находился там же, где очнулся в первый раз: большая палатка-шалаш. В этот раз рядом с ним никого не было. Неподалёку от топчана стоял глиняный щербатый кувшин и такая же кружка.

Мужчина потянулся, хрустнув затёкшей шеей и только после этого налил себе воды.

Пить хотелось очень сильно. Осушив три чашки, понял, что жажду утолил, зато вот голод в полной мере дал о себе знать: заревевший раненым зверем желудок напомнил, что пора бы отобедать.

- Проснулся? - прежде чем женщина вошла и откинула полог, Геракл уже знал, что она подходит к палатке. Рядом с ним не было его верного меча, но он не обеспокоился: был уверен в своих силах победить любого врага руками. И пусть силы в его теле, как у обычного смертного мужа, опыт и знания остались при нём.

- Да, - коротко ответил он в этот раз внимательно осматривая старуху.

На ней было поношенное во множестве заплат хламида, в которой с трудом он узнал некогда небесно-голубого цвета тунику. Руки и лицо сильно обветрены солёным морским ветром. Задубевшая кожа придавала облику женщины некую монументальность, как ожившей каменной статуе, и двигалась она также скупо и чуть резковато, едва ли не скрипя сухими суставами.

- Как зовут тебя, молодец? - спросила тем временем хозяйка странного жилища.

- Алкей[17], - не раздумывая каким именем представиться, ответил он.

- Алкей, значит, - кивнула она, - обращайся ко мне Мина, - в ответ представилась она и села рядом с его лежаком. - Мой сын скоро вернётся. Принесёт еды с деревенского рынка. Сегодня у него был отличный улов, верю, сможет обменять на хорошее мясо и неплохую муку. Как ты появился в нашем убогом шалаше, так Нереус перестал приходить без рыбы, - взгляд выцветших неопределённого цвета глаз цепко прошёлся по всему облику Геракла, - кто же ты, Алкей, на самом деле? Неужто сын Великого Посейдона?

- Нет, - спокойно ответил мужчина, - я обычный человек.

Но женщина не слушала мужчину, продолжая говорить и даже в порыве нахлынувших переживаний крепко схватила его за руку:

- Чудится мне, что мои дни подходят к концу. Алкей, забери моего сына с собой. Я вижу ты великий воин, сделай из него помощника, а потом, если боги будут благосклонны, бойца. Пусть служит тебе верой и правдой, помоги ему стать большим человеком...

- Мама! - раздался с внешней стороны хлипких стен громкий юный голос, - я принёс еды, наш гость проснулся?

Женщина разжала пальцы, отпустив руку Геракла и, тяжело поднявшись, встала, медленно направившись к выходу.

- Следуй за мной, Алкей, - выделив его имя, она откинув полог, вышла наружу.

На Геракла пахнуло морской свежестью и он с наслаждением прикрыл глаза, вдыхая полной грудью.

Как оказался снаружи не понял, но вот он стоит у берега тёплого лазурного моря и, раскинув руки глубоко, с наслаждением вдыхает запахи бескрайней солёной воды и свободы.

- Друг! - окликнули его со спины и Геракл, стряхнув со своих широких плеч прошлое, обернулся, чтобы посмотреть на своё настоящее.

Высокая скала возвышалась прямо над хлипким высоким шалашом-палаткой, неподалёку от которой горел небольшой костёр с котелком подвешенным над жадным пламенем. Около старухи замер высокий, гибкий юноша с кудрявыми чёрными волосами.

- Мать говорит тебя Алкей зовут, - улыбнулся парень, - меня Нереус кличут. Пойдём поедим, в последнее время море что-то расщедрилось на свои дары, сегодня вот меч-рыбу поймал, большую! Она как будто сама ко мне в лодку запрыгнула.

Геракл перевёл взгляд на лодку, вытащенную на берег и привязанную к крепкому колышку. Выглядело судёнышко жалко и первой его мыслью было: "как вообще на таком можно выходить в море и не утонуть?"

- Алкей! - снова окликнул его Нереус и Геракл подошёл к горящему костру, старуха уже вовсю суетилась над готовкой сытной наваристой похлёбки из зерна и кусков свежего сочного мяса.

- Кто твой отец, - спросил Гер, усаживаясь на расстеленный прямо на белом песке плед.

- Я не знаю, а матушка не говорит, - пожал плечами парень, - а ты же воин? У тебя невероятной крепости броня, я такую и не видел никогда, - восторгу юноши не было предела, - я её почистил и меч твой отполировал мелким песком. Всё убрал в схрон за вон тем кустом, - и без перехода добавил, голос стал мечтательным, — вот бы мне хотя бы разок надеть такой доспех! И научиться владению мечом!

- А зачем тебе это? - склонив голову набок и любуясь танцем огня в костре, спросил Геракл.

- Ух! Воины много зарабатывают. Оболы никогда лишними не бывают, особенно золотые! Я бы нанялся к этнарху и служил ему верой и правдой! И купил бы нам нормальный дом, перевёз бы мать в город, дал бы ей всё о чём она и мечтать не смеет, - добавил он искренне, смотря на согнутую спину Мины, что-то кромсавшую на деревянной доске кривым и явно тупым ножом.

- Так ты ради матери хочешь рисковать жизнью и обогатиться? - уточнил Гер, уловив важное в словах Нереуса.

- Да, - честно ответил парень, - мне богатство счастья не принесёт, на дарах моря можно выжить и одному, а ей на старости лет уже тяжело такой образ жизни выносить.

Мина находилась от них недалеко и явно всё слышала, но молчала. Геракл вспомнил её слова о том, что она чувствует приближение смерти и что ей недолго осталось.

Пока готовилась каша, Нереус говорил о себе, о рыбалке, в его рассказе не было жалоб на несправедливую судьбу, загнавшую его маленькую семью в такое положение.

- Как? - отрывисто спросил Геракл, глядя на старуху, подавшую ему чашу полную каши.