Останавливаю и включаю аварийку. Здесь стоять нельзя. Лисица, как назло, медлит. Всматривается в людей у входа и нервничает. Конкретно так нервничает.

Облизывает накрашенные губы, теребит сумочку, часто дышит. До меня долетает ее мятное дыхание, и становится холодно, не по себе.

Сердце с каждой секундой бьется быстрее.

– Расскажешь, зачем я здесь? – низко спрашиваю и не узнаю свой голос.

Странно, мне кажется, лис сейчас выйдет из машины, и все. Я был для нее что-то вроде такси. Это порежет меня на лоскутки, хотя раньше бы только посмеялся над этой затеей.

– Да. Я встречаюсь вон с тем парнем, – указывает она на какого-то чувака с красной ромашкой в руке, – ты подожди меня здесь, пока не вернусь.

Каждое слово острее охотничьего ножа. Бросает его в меня профессионально, увернуться не успеваю.

Больно, черт возьми.

– Значит, я привез тебя на свидание?

– Именно.

– И я должен буду ждать, пока ты нагуляешься и вернешься?

– Да, Стас. Все так.

Охренеть.

Запускаю пальцы в волосы и провожу по ним несколько раз, очень стараясь снять скальп и пошевелить мозги.

Если это ее месть за вызванное после секса такси, то она справилась на ура. Оскар вручить нужно этой лисице. Или какая там самая высокая награда за лучшую игру и задумку?

Жму на кнопку и опускаю стекло. Дурнота горячим воздухом давит на грудную клетку, ошпаривает. Кожу проедает до костей.

– Ты в своем уме?

– Вполне. У нас договоренность, Аверин.

– Да мне по хрен. Пока ты там сосаться с ним будешь или еще что, я, типа, тебя должен ждать?

Стараюсь сдерживаться, но злость на Белинскую скручивает, как внезапная болезнь. Ломит суставы, жжет мышцы. Глаза слезятся от гнева. Я сам – воплощение гнева.

Лисица тоже дышит часто и глубоко. Щеки краснющие, губы поджаты. И, несмотря на всю напряженность, что висит над нами, я хочу притянуть ее к себе и поцеловать.

К другому она приехала. На свидание!

Твою ж мать.

– Я тебе не послушный, влюбленный мальчик. Выйдешь из машины, твой ромашковый тебя обратно повезет. Ясно? – говорю грубо, пряча руки. Трясет их знатно.

– У него герберы.

– Да хоть васильки. Либо со мной остаешься, либо к нему валишь. Выбирай!

Белинская озадачена. Взгляд бегает, девчонка растеряна.

Вот он момент!

Жми на газ и вали отсюда, Аверин. Отвезешь лис куда-нибудь. Главное – не оставлять ее с этим цветочным олухом.

Горло шкрябает наждачкой. Я как холодный воздух огромными потоками вдыхал в распаренное тело.

Живот сворачивается в рулон, и кишки на вентиль наматывает от происходящего безумия.

– Я вернусь через два часа. Не скучай.

Дарит мне улыбку и быстро выбегает из машины.

Наверное, у меня какие-то мазохистские наклонности, раз я смотрю, как лисица красивой походкой идет к ромашковому и принимает от него цветы. Хотя бы не целуются.

Придурок подставляет ей локоть, и Белинская, опираясь на него, вышагивает к торговому центру.

Я остаюсь сидеть в машине с заведенным мотором и полной кашей в голове.

Какого хрена она себе позволяет?

Достаю с заднего сиденья неоткрытую бутылку минералки и осушаю ее в два глотка. Уши горят, через тело как ток пропустили. Я в полной прострации и не имею понятия, что делать дальше.

Идти на поводу и ждать эту хитрую рыжую заразу?

– Да пошла ты на хер, – шиплю под нос и, выключив аварийку, возвращаюсь на шоссе.

Она мне еще свои условия будет диктовать.

Чувствую себя подожженным фитилем. Кровь льется по венам со скоростью света, в мозгу пульсирует от адреналиновых скачков.

Включаю радио. Через минуту выключаю.

Все бесит.

Она же и правда с ним целоваться может. Мне назло. Упрямая, неуравновешенная лисица. Терпение иссякает. Будто во мне дыру пробили, и оно стремительно выливается.

На ближайшем развороте перестраиваюсь и еду обратно.

Сам пока не понимаю, что творю.

Паркуюсь и, как законопослушный гражданин, оплачиваю два часа.

Лис выходит снова под руки с Васильком. Улыбается, а у меня в грудине от ее улыбки раскуроченные ребра. Как косой вскрыли, не вздохнуть теперь.

Убить готов.

Белинская встает на носочки и оставляет поцелуй на щеке этого малохольного.

Отворачиваюсь, но поздно. Въелось. Не картинка – а кислотные брызги прямо по сетчатке. Ничего больше не могу разглядеть, кроме ее огненных волос около довольного лица Ромашки.

Легкой походкой она подбегает к моей машине, распахивает дверь и усаживается, бросив подаренный веник на заднее сиденье.

Довольная, радостная.

Что не скажешь обо мне.

– И как свидание? – не моргая, уставился на спидометр со стрелкой на нуле.

– Превосходно. Миша очень милый парень.

– Который дарит цветные ромашки. Я помню.

Мне теперь кажется, что она пахнет чужим мужиком.

Прячу лицо в ладонях и провожу по нему несколько раз.

– Не ромашки, а герберы. Я, кстати, очень люблю их. Особенно красные, – мечтательно говорит и прикрывает веки.

Он ей понравился. Парень этот.

Жилы в теле в жгуты превращаются и сдавливают, разрывая на куски.

– Поехали, – завожу двигатель и со свистом вылетаю на шоссе под звуки клаксонов.

Глава 26. Саша

Глава 26. Саша

Хочется залезть к нему в голову и узнать, о чем же он думает.

Саша.

Стас едет вперед на довольно большой скорости. Взгляд устремлен на дорогу и ни на градус не сдвигается. Напряженный. Даже злой.

Нижняя челюсть чуть выдвинута вперед, ноздри раздуваются, губы поджаты. Да весь его вид говорит о том, что я конкретно влипла. Нечего было злить Аверина.

Проучить его хотела, ревность вызвать. Трижды ха! Все, о чем он думает, это о своем раздутом эго, который я ювелирно проколола иголочкой.

– Здесь камеры повсюду, – сипло произношу.

От такого Стаса становится не по себе.

– Штрафы теперь придут… – заканчиваю мысль.

Мы обгоняем «Инфинити» в соседнем ряду, следом синюю «БМВ», нового китайца. Кожу жжет. Подогрев сидений, что ль, включил? Ерзаю на удобном месте, сердце в горле бьется.

– Пф, если бы я знала, что ты так обидишься, ничего бы не было…

– Помолчи, а!

Мажор грубо прерывает поток моих извинений. В другой бы раз ответила что-нибудь колкое. Сейчас же инстинкт самосохранения вопит, чтобы я замолчала.

С трудом перевожу дыхание и, насупившись, отворачиваюсь к окну.

Руки тянутся забрать герберы с заднего сиденья.

Но это вообще самоубийство. Еще выкинет меня посередине пути.

– Ну прости, – выкрикиваю, когда он