class="p1">— Я обязан ему жизнью и век этого не забуду. Но все мое время отныне и навсегда принадлежит его сестре.

Глава 16

Я все утро вел себя как помесь пушистого пай-мальчика с отчаянной домохозяйкой, крутясь у плиты, расставляя тарелки, вкрадчиво, не доводя до раздражения, излагая свое мнение по сложившейся ситуации… Все что угодно, лишь бы не залипать взглядом на ее губах. И каждый раз одергивал себя, запоздало понимая, что не-а — все равно таращусь, как ученик старшей школы на слишком туго обтянутую блузкой грудь молоденькой преподавательницы. Перед глазами, как выжженные каленым железом прямо в мозгах, вспыхивали картинки-воспоминания: изящная, но сильная женская спина, охренительная талия, бисеринки пота на крепких, округлых ягодицах, в которые хочется вцепиться зубами голодным волчарой. И стоны, и всхлипы, и требовательное «внутрь! в меня», и яростное «замри, мерзавец».

И ширинка трещит под напором требующего дать ему вожделенное члена. И я чувствую, как от усилий не сорваться, не сгрести ее в объятия и утащить в спальню на ближайшие несколько недель, по виску течет струйка пота. Хотя на дворе далеко не месяц май. Но мне бы сейчас и сугроб не помог бы.

Отставить, капрал Брукс! Собраться и отставить неуемное вожделение вместе с несвоевременной похотью. Они тебя уже и так подвели под личный трибунал. И вместо расстрела в нем — сидеть рядом с сахарочком, ну, то есть шерифом Сантос разумеется, и разбираться с крайне мерзко пахнущим делом. А в том, что оно мерзкое, я был почти уверен, ибо еще во время службы меня не единожды выручало то, что игроки в покер называют «чуйкой», некое смутное ощущение, подсказывающее, пасовать или блефовать дальше. И чем больше я думал над ситуацией вокруг моей жгуче острой карамельки, тем больше сжималось сердце в предчувствии эпичного кабздеца.

— Уф, кофе горячий какой, — пробормотала Перла, стерев несколько блестящих капелек над губой, что так и искушали собрать их губами. Настолько, что я то и дело сглатывал. — Черт, мне нужно в душ. Со вчера там не была. Несет от меня.

Тобой тут пахнет. Так, что у меня башню косит то вправо, то влево, и с каждой минутой все сильнее, как, сука, на каких-то тренажерах для космонавтов, того и гляди откажет выдержка с вестибуляркой и притянет мордой в твои волосы. А то и вовсе в скрытую сейчас дурацким хлопком ложбинку груди.

Так что да, лучше тебе спрятаться с глаз моих, выдохну хоть чуть.

Перла, упомянув о водных процедурах, вперилась в меня пристальным взглядом, явно намекая, что мое присутствие в ее доме, когда она будет за стенкой абсолютно голой, нежелательно. Но раз уровня «недопустимо» там не отразилось, я прикинулся жестко тупящим слепо-глухо-немым бревном с глазами, и это сработало. Сахарочек не открыла свой рот, чтобы послать меня на хрен вслух, а просто вздохнула и ушла с кухни, не забыв поблагодарить за «замечательный» завтрак. Замечательный, понятно!!

Только она скрылась, я откинулся на спинку стула, вытягивая ноги и заложив руки за голову, готовясь к сеансу мучительно-сладких фантазий о ней под струями душа. О сосках, что съежатся от прохлады сначала, а потом окончательно отвердеют от ударов первых капель точно так, как если бы я щелкал по ним кончиком языка. О мыльной пене, что станет алчно липнуть к ее смугловатой коже, сдаваясь потокам теплой воды неторопливо, неохотно, ведь даже ей жаль будет расставаться с этими роскошными изгибами и шелково-бархатистой…

Визг, переходящий в проклятья, резанул мой слух, и стул, не иначе, дал моей заднице увесистого пинка вместе с ускорением, так я ломанулся с кухни. Была ли заперта дверь в ванную, я узнаю когда-нибудь потом, потому как вынес ее плечом сходу. И сразу же словил в рожу поток ледяных брызг. Голой моя мечта не была. Наоборот, вся одежда при ней, мокрая, прилипшая к телу, какой мигом стала и моя. Перла, продолжая ругаться все более заковыристо, билась в неравной схватке, бесполезно пытаясь заткнуть тряпкой прорвавшую трубу.

— Где у тебя… — шагнул ближе, ноги тут же потеряли сцепление с земной твердью, и я грохнулся на спину, благо сгруппировался и не слишком приложился о кафель. — Бля-я-я!

— Рич… — испуганно дернулась ко мне девушка, и мое «стоп!» никак не помешало ей повторить мой трюк с падением. Само собой с приземлением на меня. Спасибо, хоть в пах коленом или еще чем не прилетело, так что просто напряг мышцы, принимая ее вес. И сверху по нам уже беспрепятственно захлестал ледяной поток.

— Вода где вырубается у тебя? — спросил, пресекая неуклюжую попытку Перлы слезть с меня и подняться. Нахер! Второй раз удачно упасть может и не повезти.

Взбрыкнул всем телом, скользя по плитке к выходу, сдернул с крючка на двери полотенце на пол и только на него уже спихнул с себя конфетку.

— В подвале, наверное, — залязгав зубами, ответила она.

— Раздевайся немедленно! — приказал ей и, вскочив, ломанулся к ранее обнаруженной двери в коридоре, ведущей в нужное помещение. Пока искал выключатель, расшиб палец на ноге и треснулся лбом о слишком низкие полки. Матерясь шепотом на чем свет стоит, отыскал долбаный основной вентиль и вспомнил о-о-очень добрыми словами тех, кто завалил подход к нему всяким барахлом. Наверняка весь этот хлам остался от бывших владельцев дома, судя по коробкам с детскими игрушками и множеству велосипедных колес.

— Перла, да ну мать же его раз так! — рявкнул, застав ее совсем не за переодеванием из мокрого и холодного. Упрямая девица собрала уже почти всю пролившуюся воду тем самым полотенцем. — Прибью ведь!

Выдернул у нее из рук ебаную тряпку, швырнул ту в душевой поддон и решительно схватился на ткань футболки.

— Снимай сама по-хорошему или порву к херам!

А дальше у меня, видно, случилось некое запоздалое помутнение рассудка от удара об пол, не иначе. Потому как сахарочек вскинула на меня глаза, ожгла кратким гневом, а после я в них прочел охеренно четкое «так порви!»

Не веря своему счастью, помедлил, накручивая мокрый трикотаж на кулак до треска, не отрываясь от ее глаз. Испытывая, убеждаясь, что верно считал сигнал, давая время и пространство передумать, послав к чертям адовым завывший от запредельной готовности как иерихонская труба член. Мне тут не приведи господи сейчас ошибиться. Это будет пиздец эпичного масштаба и вполне вероятно необратимого свойства.

— Ну же! — потребовала Перла и снова лязгнула зубами.

Прямой приказ действовать на полных оборотах.

Есть, мэм!

И аллилуйя!

Загреб в пригоршню мокрые пряди