Он велел обслуживающему персоналу подать в апартаменты кофе для двоих и чтобы его доставили за десять минут до времени прихода Эллисон. Ему, конечно, было неизвестно, насколько склонна его гостья к пунктуальности, но, как он считал, сто тысяч долларов – веская причина, чтобы не сильно опоздать.

Фарфоровые чашки и блюдца уже заняли свои места на столике рядом с серебряными ложечками и белыми льняными салфетками, когда без одной минуты два раздался еле слышный стук в дверь. Говард поднялся с дивана, на котором сидел в небрежной позе, закинув ногу на ногу, и приоткрыл дверь.

Эллисон удивленно произнесла:

– Извините. Кажется, я ошиблась комнатой…

– Очень рад вас видеть, мисс Фитч. – Он распахнул дверь и сделал приглашающий жест. – Вы как раз вовремя.

После недолгого колебания она вошла в комнату.

– А где Бриджит?

– Интересы Бриджит сегодня здесь представляю я, – ответил Говард.

– Какого дьявола? Кто вы вообще такой?

– Меня зовут Говард Таллиман.

Он не видел смысла использовать вымышленное имя. Если эта женщина провела в Интернете основательный поиск данных о Бриджит и Моррисе, то ей наверняка не раз попались на глаза имя и фотографии Говарда Таллимана.

– Считайте, что я друг семьи.

– Точно! Теперь я вас вспомнила. Вы что-то вроде… Вы, типа, менеджер предвыборной кампании.

– Не хотите ли присесть? Я заказал кофе.

Двигаясь к дивану, Эллисон успела осмотреться.

– А где же постель? – спросила она. – Нет, то есть я, конечно, бывала в отелях, где в номерах нет кроватей…

– Спальня находится рядом. – Говард указал на закрытую дверь.

На Эллисон это произвело сильное впечатление.

– Ух ты! Номер с отдельной спальней?

– Именно так.

– Можно взглянуть? – Она кивнула в сторону двери.

– Сделайте одолжение.

Эллисон открыла дверь и присвистнула в восхищении:

– Ни фига себе!

Потом вернулась к дивану и села.

– Держу пари, такой номер влетел вам в круглую сумму.

– Но мы ведь встретились не для обсуждения дороговизны номеров отелей в Нью-Йорке, не так ли?

– Я просто хочу сказать, что если Бриджит по карману снять такую роскошь только для того, чтобы мы с вами могли поболтать, то я, вероятно, продешевила.

Говард тоже считал, что, будь Эллисон более амбициозной, она бы потребовала гораздо больше, чем сто тысяч долларов, но делиться своим мнением с ней не спешил.

– Не хотите ли чашечку кофе? – предложил он, берясь за ручку серебряного кофейника.

– Да, с удовольствием.

Напиток потек в чашки, из них поднялся легкий пар. Эллисон добавила сливки и сахар, а сам Говард предпочел черный кофе. Он устроился в кресле, держа чашку в одной руке, а блюдце – в другой.

– Мисс Фитч, вы заварили большую кашу, если мне позволительно употребить это выражение.

– Как сказать. Я ведь не знаю, что именно вам сообщила Бриджит.

– Она поведала мне достаточно, поверьте. О том, например, что вы с ней стали близкими подругами, причем в весьма специфическом смысле слова, хорошо провели время вместе на Барбадосе, а впоследствии узнали о ее муже, Моррисе Янгере.

– Что ж, в общих чертах все так и было. – Эллисон отхлебнула кофе, скорчила гримасу, добавила еще ложку сахара и стала размешивать.

– А получив такого рода информацию, вы увидели возможность воспользоваться ею себе во благо.

Она покраснела.

– Уж не знаю, за кого вы меня держите…

– А вы сами как определяете свои действия?

– Я? Мне кажется… То есть я считаю, что оказываю Бриджит большую услугу.

Кустистые брови Говарда чуть приподнялись.

– Каким же образом?

– Ну, я подумала, что Бриджит едва ли захочет огласки того, что было между ней и мной, и предложила ей способ избежать этого.

Говард кивнул:

– Понятно. Человек вы великодушный, не так ли, мисс Фитч? Но позвольте полюбопытствовать, каким образом вы сможете гарантировать, что эта информация не станет достоянием общественности?

Эллисон прищурилась.

– А вы – скользкий сукин сын, как я погляжу.

– Я бываю очень разным, мисс Фитч.

– Но вам же прекрасно известен ответ. Я сказала Бриджит, что у меня в последнее время возникли денежные затруднения, и если она мне поможет, я обещаю сохранить в тайне нашу с ней связь, огласка которой может не лучшим образом повлиять на шансы ее муженька быть избранным губернатором, президентом, руководителем кружка хорового пения или кем там еще он мечтает стать, когда вырастет. Вы же понимаете, что даже самая обычная измена вызвала бы скандал, не говоря уже о том, чтобы переспать с другой женщиной. Только представьте, в каком восторге от этой новости будут его сторонники, которые платят по пятьсот баксов за вход на чертов благотворительный ужин и тратят миллионы на борьбу против разрешения однополых браков. И потом, что значат какие-то сто штук для нее и ее супруга? Для них это, типа, карманные деньги. Они столько же платят за хороший обед или за поход к Гуччи и Луи Виттону. Мелочевка. Я могла бы потребовать гораздо больше.

Говард Таллиман лишь улыбнулся:

– А вы уверены, что сейчас нас не прослушивают полицейские, сидя в соседнем номере? Что они через минуту не ворвутся сюда и не арестуют вас за вымогательство и шантаж?

Эллисон заметно напряглась. И на секунду в ее глазах можно было прочитать, что ей действительно страшно. Но это длилось лишь мгновение, а потом настороженность пропала.

– Вряд ли вы обратились к копам. Тогда огласки уже не избежать. Все узнают, что жена будущего губернатора была замешана в лесбийскую интрижку.

– И считаете, что вам публичный скандал нисколько не повредит?

– А чем я-то рискую?

– Прикиньте, например, как будет реагировать на это ваша матушка в Дейтоне.

Говард застал ее врасплох. Эллисон громко сглотнула, как зверушки в диснеевских мультиках. До нее дошло, что в ее жизни успели покопаться. Но ей удалось быстро взять себя в руки.

– Думаю, мама давно обо всем догадывается.

– Но вы ведь ей ни в чем пока не признавались?

– Нет. Но это только избавит меня от необходимости в трудном разговоре. На самом деле вопрос заключается в том, как переживут громкий скандал Бриджит и ее муж.

– А они будут все отрицать, – усмехнулся Говард. – Ее слово против вашего. Но она, между прочим, жена генерального прокурора штата, в то время как вы – простая официантка из бара.