– А вы пробовали искать пару по интернету? Сейчас многие так делают. И вполне себе работает.

– Да. Я знаю. Я даже регистрировалась.

– И что?

– Теперь встречаюсь. – Она замолчала, соображая. – Он доктор. – Опять пауза. – Хороший человек.

– И? – я поторопила ее, но тут же подумала, что не имею на это права.

– У него два мальчика. Два сына.

Наверное, сложность – это его дети. Она, скорее всего, не знает, справится или нет. Ответственности боится.

– Вас пугают взаимоотношения с чужими детьми?

– Нет. Это даже хорошо, что у него есть дети. Своих иметь я не хочу, а у него уже есть.

Она попросила меня подвинуться повыше и подложила под колени валик. От нее пахло лимоном и сливочной помадкой. Поправляя на мне плед, она по-детски закусила кончик языка. С ней рядом было на удивление спокойно, как бывает иногда с нянечками и библиотекаршами.

– Так что же не так?

– Я не знаю. Он очень хороший человек и настроен серьезно.

– Но вас что-то не устраивает?

– Да, – сказала она решительно. – Я люблю другого человека. – И продолжила быстро, чтобы я не успела перебить: – Он необыкновенный такой. Ну, невозможно объяснить, какой он. Таких я никогда не встречала. И знаете что? У нас даже были отношения. Вернее, они почти начались, но не получилось. Потому что он все же очень странный. Для меня. Да. Он очень странный.

– Странный?

– Да нет, не в том смысле, что не в себе или буйный, нет. Просто он больше всего на свете любит быть один – и это он ни на что не променяет. То есть ты никогда не сможешь им по-настоящему обладать. Тебе будет все время доставаться то, что осталось от этих его часов размышлений. Он здесь работает швейцаром. Его зовут Шеймус.

Швейцар, который любит размышлять. Интересно.

– По чем таком он все время думает?

– Он не говорит об этом.

Мы помолчали; слышно было, как пошел дождь. Бедная девочка. Швейцар-философ, как бы не так.

– Он вообще мало говорит. Ходит по горам. То сам, то с собаками. И дома молчит. А без него – невозможно. Думаю, мне нужно переезжать в город. Хорошо бы в Дублин или на худой конец в Голуэй. Но сидеть здесь одной, в этой дыре, и смотреть на овец – невозможно. Я пыталась его приручить, но у меня не получилось. И тогда я ушла.

– И он отпустил?

– Ну конечно. Он держать никого не будет. – Она покусала губы. – Я бы вам его показала, но сегодня не его смена. Жаль, что вы его не видели. Когда вы уезжаете?

– Послезавтра. А вам действительно хорошо бы переехать куда-нибудь в большой город. Вы же молодая, красивая. Ну что здесь? Сидеть и сохнуть по швейцару? Велика честь. А молчит он, может, оттого, что ему просто сказать нечего. Вы об этом не думали? Может, он просто глупый, этот ваш швейцар? И потом, будь он умным – работал бы он швейцаром? Женщины, влюбляясь, придумывают себе образ и его же любят. И это никакого отношения к реальности не имеет. Мы все склонны обманываться. Тем более когда вокруг мало достойных.

Она закивала, но было непонятно, согласна она или нет.

– Что вас здесь держит? Ничего.

– Ничего, – повторила она.

– Я думаю, что доктор – тоже не ваш вариант. Вряд ли вы его полюбите.

– Вряд ли.

– Так что уезжайте в большой город, найдите себе здорового парня без фантазий, и заживете себе прекрасно. Потом будете вспоминать со смехом про швейцара этого. Как его там зовут? Если вообще имя его запомните.

На следующий день, после завтрака, как только проявилось неясное солнце, я пошла на прогулку. Упрямо забиралась все выше и выше. Странные здесь были горы. Верхушки – как осиные гнезда, серые, чешуйчатые. И так до самого горизонта. Идти было сложно, пористый базальт, расщепленный на пластины, хрустел под ногами, ломался, как черепица на старой крыше. Из-под ног разбегались трещины, и в них, глубоко, можно было разглядеть следы хилой бледно-лиловой растительности.

Сначала у солнца хватало сил пробиваться сквозь марево облаков, но выше туман уплотнился, ветер нагнал туч, и начался дождь. Через час он разошелся, и ломкие камни сделались скользкими. Деревня, которую предсказывала карта, все не появлялась, и нужно было вернуться, но я уже не понимала куда, трещины с каждым шагом становились все внушительнее, туман густел. Я остановилась. Вокруг меня дышало холодным, мокрым ветром большое, молочное ничто.

Один неосмотрительный шаг – и я скачусь вниз, обдирая кожу, разбивая кости о камни. Зачем я поперлась сюда одна? Что и кому я хотела доказать? Какая глупая ода одиночеству. Боялась зависимости? Радуйся теперь – ты ни от кого не зависишь. Только от своих ног, рук, туловища и головы. От умения цепляться, от силы мышц и их выносливости. Вот сорвешься, и никто тебе не поможет, – вот она, твоя независимость. Бежишь от желаний? Скоро у тебя их не будет. А если не сорвешься и не рассеется этот чертов туман, тебе придется ночевать здесь, на этой лысой горе, которую так жестко чешет ветер.

Страх начал было рисовать передо мной картины ночных врагов, но не очень в этом преуспел, так как было абсолютно непонятно, кто сможет напасть на меня здесь, в этом безлюдном месте. Но глупость продолжала буравить мозг. Туман был настолько тугим, что казалось, его можно глотать. Открыть рот и откусывать влажные куски. Может, просто проесть в нем дорогу? Ага. Выпей, крошка, море, если боишься утонуть. А что? Может, он вкусный? Сладкий? Нет, скорее всего, он соленый, как океан, который за ним скрывается. А вот и неправда: осадки всегда пресные, по вкусу он должен напоминать снег или в лучшем случае молочное желе.

Сейчас бы крепкого друга рядом. И все бы превратилось в любопытное приключение. Нет. Мне же никто не нужен. Я же приехала сюда освободиться от желаний. И вот опять. Мне бы, мне бы. Ей-богу. Нужно взять себя в руки. Успокоиться. Что я там помню из аутотренинга. Нужно представить, что я здесь не одна. Что за мной идут люди. Много людей. Они внимательно следят, чтобы ничего не случилось. Бояться нечего. Нужно просто найти выход. Они ждут.

Уже легче. Вот у меня чашка горячего чая в руке, я снимаю с блюдца серебряную ложку и отправляю куски тумана себе в рот. Проедаю нору, по которой уйду с этой лысой горы. А сзади за мной внимательно наблюдают зрители. И ничего не страшно. Если что – спасут. Я всем нужна. Всем. Да. А мне? Стоп. Мне никто не нужен.

Я отдохнула и даже немного повеселела. И, словно чуя, что я его не боюсь, туман начал уходить. Вокруг проявляли фотографию в огромной небесной кювете. Во все стороны развернулось никелированное небо над гнездами гор, а справа, внизу, вдоль линии прибоя, показалась долгожданная лента шоссе. Значит, нужно туда, где дорога, где люди, где можно поймать машину. Спуск крутой, но буду идти зигзагом.

Склон, снизу казавшийся мягким, заросшим, на деле оказался каменистым и скользким. За колючки держаться было невозможно, и приходилось цепляться за траву. Все вокруг резалось и кололось, ноги скользили по камням и проваливались в болотистые ямы.