– Много она говорит, правда? – сказал Джордан, снова обращаясь к Доминику. – Она, насколько мне помнится, и во сне все время что-то бормочет.

Элизабет замерла, щеки ее начали заливаться краской, а Доминик нахмурился.

– Никогда я не любил тебя, Виктор, – произнес он, и голос его был спокойным и несколько отстраненным – Я не буду плакать, когда тебя опустят в могилу. Если ты не слишком глуп, ты поймешь, что пока есть возможность, тебе лучше бежать из Полуночного Замка. В противном случае мне будет трудно обеспечить твою безопасность.

– А я и сам сумею постоять за себя, – ответил Джордан, – и если кто-нибудь окажется настолько глуп, чтобы проверить это, друзьям придется горько рыдать над его бренными останками. Ты заноза у меня в заднице, Доминик. Ты ею был, ею и останешься. Но я не могу сердиться на тебя, потому что сильно обязан тебе. Ты избавил меня от одной заносчивой болтливой сучки. Не понимаю, как ты сам ее терпишь? Если бы я оказался на твоем месте, то пользовался бы какими-нибудь затычками для ушей; ей Богу.

– Сволочь!

Элизабет размахнулась, собираясь ударить Джордана по лицу. Он мгновенно извлек из рукава один из своих воспламеняющихся шариков и раздавил его в руке. Пламя заплясало вокруг его сжатых в кулак пальцев. Женщина опустила руку и сделала шаг назад. Доминик не шевельнулся. В зале стояла полнейшая тишина, так что хорошо было слышно, как трещали бело-голубые искры от огня, облизывавшего руку Джордана.

– Только попробуй тронь меня, – теплым, задушевным тоном проговорил актер, – ты или кто-нибудь еще.

Доминик посмотрел на него бесстрастно:

– Ты – покойник, Виктор.

– А больше ты ничего не хочешь, Доминик?

Младший брат принца Виктора развернулся и пошел прочь, его супруга после секундного замешательства последовала за ним. Совсем недалеко от Джордана находился Луи со своей свитой, внимательно наблюдавший, как актер погасил огонь и опустил руку. Придворные снова зашептались.

– Вы рискуете нарваться, ваше высочество, – тихо сказал Гэвэйн. – Что бы вы стали делать, если бы Доминик вызвал вас на дуэль и использовал свое волшебство? Долго ли вы сумеете продержаться с вашими фокусами против его водной магии?

– Риск, конечно, был, – согласился Джордан, – но я ни секунды не сомневался, что он ничего не предпримет, по крайней мере при всех. Он боялся провала при свидетелях, а ведь он не знает, что я не Виктор, про мастерство которого вы мне сами много рассказывали. Если бы Доминик считал, что легко сумеет победить меня в поединке с помощью колдовства, он постарался бы сделать это, когда Элизабет стала яблоком раздора. Ни он, ни Виктор не вызвали друг друга. Значит, ни тот, ни другой не надеются на легкую победу. То, что я решился использовать трюки с огнем, было оправданным риском, своеобразным блефом, который сработал. Вы, конечно, правы, я пренебрег опасностью, но что мне остается делать? Мне нужно убедить всех, что я гораздо сильнее, чем на самом деле, а то и оглянуться не успеем, как из-за драпировки выскользнет убийца или кто-нибудь пожелает вызвать меня на поединок. Кстати, очень вас прошу, держите руку на рукояти вашей секиры и не спускайте глаз со всякого, кто посмеет приблизиться.

– Слушаюсь, ваше высочество.

Больше Гэвэйн не сказал ни слова, но Джордану показалось, что рыцарь удовлетворен его рассуждениями. Актеру стало полегче, он чувствовал, что понемногу вживается в образ. Трудность заключалась в том, что основывать свою игру ему приходилось на впечатлениях, полученных, так сказать, из вторых рук, да еще из краткого общения с самим принцем, который определенно был тяжело болен. Дебютировал Джордан, насколько он мог судить по собственным впечатлениям и реакции окружающих, весьма неплохо. Пока все в порядке. Что будет дальше, зависит от того, что собирается сказать регент, если тот, наконец, соблаговолит появиться. Актер чувствовал, что ему совершенно определенно понадобятся советы Родрика и де Гранжа. Где же они, черт их возьми?! Даже угрюмой физиономии Аргента он бы сейчас обрадовался. Распахнулась главная дверь, Джордан напрягся… нет, герольд объявил, что пришла госпожа Хетер. Актер при виде фаворитки принца расплылся в улыбке, скрывая свое огорчение. Красавица направилась к Джордану, одарив его улыбкой, в лучах которой растаяло бы сердце любого мужчины. Актер поцеловал протянутую ему руку.

– Не переиграйте, – пробормотал Гэвэйн.

– Спокойно, – ответила Хетер, не отрывая глаз от Джордана. Ресницы у нее были длинными и пушистыми. Девушка взяла актера под руку и посмотрела вокруг. – Родрик подумал, что вам, наверное, нужна помощь и поддержка. Ему пришлось остаться с Виктором, принц настаивал. Последнее время он терпеть не может оставаться один, болезнь вконец измотала его. Как я вижу, Луи и этот омерзительный Доминик уже здесь. Успели пообщаться?

– Так, перекинулись двумя-тремя словами, – небрежно ответил Джордан, – думаю, что мне удалось вывести из равновесия обоих.

– Очень на это надеюсь, актер.

Джордан сильно сжал ладонь красавицы в своей руке:

– Я – Виктор, Хетер. При посторонних я – всегда Виктор. Понятно?

– Мне больно!

– Понятно?!

– Да, да, понятно, а сейчас отпустите мою руку, пока все мои пальцы целы.

Джордан разжал ладонь, и Хетер, несколько растерянно посмотрев на него, сказала, растирая кисть:

– Не надо так грубо поступать со мной, дорогой, просто скажи, чего ты хочешь, и все.

– Просто помни, любая незначительная обмолвка в какой-нибудь чертовски неподходящий момент может превратить нас всех в покойников. – Джордан взглянул на главный вход, двери которого были закрыты, и спросил: – Не видела ли ты де Гранжа или Аргента?

– Нет. Ты уже разговаривал с Элизабет? Она осталась довольна? Ничего не заподозрила?

– Я думаю, все в порядке, я сказал ей пару теплых слов и сумел поставить ее на место.

– Отлично, – твердо проговорила Хетер. – Никогда не видела более спесивой коровы, чем эта штучка. Ты бы слышал, как она разговаривает со слугами. Первое, что произойдет в замке, когда Виктор сядет на трон – несчастный случай, в результате которого погибнет бедняжка Элизабет. Что-нибудь очень гадкое.

Джордан смерил собеседницу коротким строгим взглядом, но решил пока промолчать. Он еще не мог составить окончательного мнения о Хетер. Вела она себя, как влюбленная девочка-подросток, но в глазах ее была необычайная твердость и уверенность, какую актеру не часто случалось видеть. Ее подслащенная безжалостность пугала его. Кто-кто, а уж эта красотка едва ли поможет ему в работе. С одной стороны, Джордан понимал, что ему придется разыгрывать из себя влюбленного, а с другой – никак не мог заставить себя забыть о малоприятных ощущениях, которые возникали у него в присутствии девушки.

– Посмотри на Монаха, – сказала Хетер, крепче прижимаясь к руке актера, – ты видел когда-нибудь более гадкую тварь? Только честно, дорогой? Не знаю, почему Луи разрешают держать его при себе. Это нечто, никак не вписывающееся в реальное. Но даже Хранительница ничего не может поделать с Монахом, потому что тот находится под покровительством принца Луи. – Девушка повелительно обратилась к рыцарю: – Принесите мне вина, Гэвэйн, у меня в горле совсем пересохло.