На пути к Калифорнии стоял Техас. Поэтому подхватывая мысли президента Полка, столичная газета «Юнь-он» писала: «Пусть великое дело аннексии осуществится… Кто может остановить поток, который течет к Западу? Дорога на Калифорнию открыта для нас. Кто может остановить марш западного народа?» 18 февраля 1845 года конгресс принял резолюцию о приеме Техаса в США.

В ответ Мексика заявила протест против действий Вашингтона и разорвала отношения с США. В июле 1845 года на плебисците американское население Техаса проголосовало за присоединение к США. Но еще до плебисцита 24 июня 1845 года военно-морской министр США направил распоряжение коммодору Слоуту, командующему тихоокеанской базой военно-морского флота, захватить Сан-Франциско, «как только будут получены известия, что Мексика объявила войну США». Одновременно Полк отдал приказ генералу Захари Тейлору вступить на территорию Техаса «для его защиты от возможного нападения мексиканцев».

В течение второй половины 1845 года и в начале 1846 года США и Мексика находились на грани войны. В это время США вдруг вспомнили про долги Мексики и потребовали их выплаты. Они направили в Мехико посла Сли-делла, который должен был предложить Мексике погасить долги в обмен на признание Рио-Гранде американо-мексиканской границей. Президент Эррера отказался принять посла США, как страны, совершившей агрессию против Мексики. Тогда Полк приказал Тейлору 13 января 1846 года занять левый берег реки Рио-Гранде.

Тем временем в Мексике произошел переворот, и к власти пришло правительство М. Паредес-и-Арригилья. Новый президент был возмущен терпеливым отношением своего предшественника по отношению к американской агрессии.

23 марта 1846 года войска Тейлора заняли позиции по левому берегу Рио-Гранде и направили свои пушки на мексиканский город Матаморас по ту сторону реки. 23 апреля Тейлор закрыл подвоз оружия и других припасов к мексиканским городам по реке Рио-Гранде. Несмотря на резкие заявления в мексиканской печати, правительство Паредеса ничего не предпринимало для отражения агрессии. Хотя Паредес не принял посла США Слиделла, он предлагал начать переговоры о судьбе Техаса. Однако, как указывали Морисон и Коммаджер, «подлинным препятствием к мирному урегулированию стало то, что Полк хотел нечто большее, чем границу по Рио-Гранде. Его глаза были устремлены к Тихому океану и лишь Верхняя Калифорния могла удовлетворить его аппетит к экспансии».

По словам Морисона и Коммаджера, «Полк отверг предложение Мексики как неискреннее и предательское и 25 апреля стал готовить послание конгрессу. Он призывал объявить войну лишь на том основании, что Мексика не приняла Слиделла и отказывалась заплатить долг в 3 208 314 долларов и 96 центов… В субботнее утро 9 мая Полк сообщил своему кабинету, что он считает своим долгом направить послание конгрессу об объявлении войны в четверг. Все согласились, за исключением Банкрофта, который говорил, что войну не следует объявлять, пока Мексика не совершит какой-то явный враждебный акт. Государственный секретарь Бьюкенен заявил, что его бы это также удовлетворило, но уже сейчас есть достаточные причины для объявления войны Мексике. Кабинет завершил заседание в 2 часа дня. В 6 часов в Белый дом прибыла депеша от генерала Тейлора. В ней сообщалось, что 25 апреля — через два дня после того, как Тейлор заблокировал Матаморас — мексиканский отряд пересек Рио-Гранде и в ходе стычки с американскими драгунами убил несколько из них, а остальных взял в плен. Полк созвал новое заседание в половине седьмого вечера. Совесть Банкрофта и Бьюкенена теперь успокоилась. Было принято единогласное решение, что в понедельник в конгресс будет направлено послание об объявлении войны, в котором будут представлены документы с указанием «ущерба и несправедливостей», допущенных Мексикой в отношении США. Уделив лишь два часа церковной службе, Полк весь воскресный день трудился вместе со своими секретарями над посланием по поводу объявления войны».

11 мая 1846 года послание Полка было представлено конгрессу. В нем говорилось: «Чаша терпения истощилась… После повторявшихся угроз Мексика пересекла границу Соединенных Штатов, вторглась на нашу территорию и пролила американскую кровь на американской земле». (Став членом палаты представителей, Авраам Линкольн не раз вносил проекты резолюций, в которых требовал, чтобы показали точно место, где была пролита кровь «на американской земле». Ни Аврааму Линкольну, ни кому другому это место никогда не было показано.) Через два дня конгресс объявил, что «своими действиями Республика Мексика вызвала войну с Соединенными Штатами».

Как отмечали Морисон и Коммаджер, «в долине Миссисипи война была чрезвычайно популярна… Тысячи западных волонтеров выступили, желая «попировать в чертогах Монтезумы». В старых штатах война вызвала меньше энтузиазма. Из долины Миссисипи и Техаса в ряды армии вступило 49 тысяч добровольцев; из первоначальных 13 штатов —13 тысяч… Аболиционисты видели в войне заговор рабовладельцев».

Известный писатель Генри Торо отказался платить налог в знак протеста против использования денег налогоплательщиков для ведения войны. Он был помещен в тюрьму и, когда его друг философ Ральф Эмерсон, навестив его, спросил: «Почему ты в тюрьме?», Торо ответил: «А почему ты на свободе?» Выйдя из заключения, Торо написал памфлет «О гражданском неповиновении», в котором резко осуждал войну против Мексики.

Против войны высказались квакеры, конгреционали-сты и унитарная церковь. Хотя священник Т. Паркер проявлял презрительное отношение к мексиканцам, он решительно выступил против «позорной войны» и осуждал всякого жителя Новой Англии, если он шел в армию, давал деньги на ведение войны или оказывал ей иное содействие. В ходе американо-мексиканской войны возникло первое антивоенное движение общественности в США.

Даже американские генералы, участвовавшие в войне, осуждали ее несправедливый характер. Генерал Улисс Грант писал: «Я считаю, что эта война была одной из самых несправедливых, которую когда-либо вела сильная страна против слабой».

Против войны выступила и оппозиционная партия вигов. Газеты вигов писали: «Всему миру известно, что мы обманули Мексику, что мы — грабители… Кто добровольно вступает в армию или голосует за ассигнование хотя бы одного доллара на войну, предает… права человечества. Всякий житель Соединенных Штатов, достойный американской свободы, должен драться на стороне мексиканцев и низвергнуть подлых, низких… корыстных захватчиков». Принадлежавший тогда к партии вигов А. Линкольн обвинил президента Полка и заявлял, что «кровь, пролитая в этой войне, обличает его, подобно крови Авеля».

Однако, несмотря на эти заявления, все виги в конгрессе поддержали расходы на войну. Объясняя свою позицию, Линкольн говорил: «Возможно, что вам покажется вторжение армии в мирные мексиканские поселения, которое сопровождалось запугиванием населения, уничтожением их посевов, дружелюбной, мирной процедурой. Но нам это так не представляется… Однако коль скоро война началась и стала делом нашей страны… мы не можем выступить против войны». Эта противоречивая позиция вигов способствовала тому, что правительство Полка могло уверенно вести военные действия против Мексики.

Полк смог объединить усилия страны на войне против Мексики и благодаря тому, что им был своевременно преодолен кризис в англо-американских отношениях относительно границы на северо-западе страны. Воевать против Мексики и Великобритании одновременно США не могли. Кроме того, Полк прекрасно понимал, что одно дело воевать против слабой латиноамериканской страны, а другое дело — связаться с могучей Британской империей. В обстановке военной шумихи, вызванной началом войны с Мексикой, Полк смог убедить конгресс пойти на компромисс с Англией и согласиться на границу по 49-му градусу северной широты, а не по 54-му градусу 40-й минуте. В июне конгресс дал полномочия президенту для подписания такого договора, который был подписан 15 июня.