персональным машинам. К каждой камере или телефону. К самым передовым, и даже фантастичным технологиям. Имеющая в своём составе высококласнейших убийц-исполнителей, для которых нет закрытых дверей и невыполнимых целей. Любая акция, где был замечен черный мечник в белой маске — лишь малая видимая часть очередной сложнейшей и многогранной, многоходовой операции. Верхушка айсберга.

— Вот как? — вернулась улыбка на лицо полицейского. — Значит, я впервые встретил человека, который разделяет мою версию. Другие лишь смеются и советуют сходить поспать, когда я им что-то подобное говорю.

— Если вы это понимаете, Господин Старший Инспектор, то зачем лезете в это дело? Я ведь правильно понимаю: вы хотите достать Демона? — взметнулись вверх брови Томы.

— Не совсем, — стала улыбка полицейского хитрой. — Достать Демона я не надеюсь. Это слишком крупная для меня рыба. А вот понять и разобраться… Поможешь мне? — довольно резко переключился Сато, чем почти поставил в тупик Тому.

— Я? — озадаченно спросил тот. — Но я же убийца? Для вас я должен выглядеть так же, как и сам Демон.

— А кого ты ещё убил? Кроме Момотару Дзюбэя? — уточнил полицейский.

— Игроков. Больше пятидесяти Игроков, — постарался припомнить те последние цифры, что красовалась напротив «ОЯШа» перед самым завершением Турнира. Вроде бы, там было пятьдесят три. Плюс «Кирихито». Плюс «Дзюбэй»…

— Пятьдесят убийц, что терроризировали наш город, сеяли смерть и беззаконие. Грабили и насиловали. Отстреливали полицейских и Шинсенов.

— Но Дзюбэй не был убийцей…

— Открою тебе маленькую оперативную тайну, Нагору-кун, — продолжил хитро улыбаться полицейский. — Момотару Дзюбэй жив.

— Как это жив? — совсем растерялся Тома. — Я же сам щупал у него пульс. Я же видел, что пуля вошла ему в грудь…

— Такое иногда случается, Нагору-кун. Люди, бывает, оказываются крепче, чем о них думаешь. Вызванные тобой… ведь это же ты их вызвал, я правильно понимаю? — Тома кивнул. — Вызванные тобой полицейские смогли обнаружить признаки жизни Момотару. А чуть позже подъехавшие медики уже оказали необходимую помощь ему.

— И что?.. Что с Дзюбэем? Где он? — вскинулся и даже подскочил к Инспектору Тома, хотя до этого стоял на приличном отдалении. А Сато не сумел ни уловить движения, ни отреагировать на него, что заставило пробежаться по его спине табуну мурашек.

— В госпитале. В коме. Врачи поддерживают его жизнь, но вывести из комы пока не могут.

— Вот как… — услышав это, как-то быстро остыл и погас Тома. Действительно, торопиться и горячиться не имело смысла. Подросток отпустил рубашку полицейского на его груди, за которую чуть ранее его схватил и тряс, требуя ответа. — Так что конкретно вы от меня хотите, Сато-сан?..

***

Глава 15

***

Нагору Тома стоял возле больничной койки, на которой недвижимо лежал Момотару Дзюбэй. Осунувшийся, изрядно похудевший, бледный, с темными кругами под запавшими глазами. Весь в каких-то трубочках, проводках и датчиках, на аппарате искусственной вентиляции легких. Мерно попискивали какие-то приборы.

В руках Тома держал планшет, взятый с изголовья кровати. Подросток прокручивал на экране строчки медицинского текста истории болезни и диагноза Момотару. Самое удивительное, что Тома прекрасно понимал все эти зубодробилные медицинские термины, как в отдельности каждый, так и их сочетания. Хотя, стоит ли удивляться? Уж точно, не после всего того, что успело произойти в крайний месяц. Всего навсего, становится очевидно, что вместе с массивом боевых и хакерских знаний с умениями, Демон затолкал ему в голову ещё и медицину. Единственно, непонятно, какого уровня: к примеру, может ли Тома прямо сейчас пойти в соседнюю операционную и провести там операцию на живом конкретном пациенте?

Где-то внутри крепла уверенность, что может… От этого становилось не по себе.

— …первая помощь пациенту была оказана критически поздно. Большая потеря крови и остановка сердца вызвали серьёзное кислородное голодание тканей тела, а главное, мозга. Реанимационными мероприятиями удалось запустить сердце и остановить кровотечение. Переливание донорской крови и физраствора помогли стабилизировать состояние…

Рядом стоял лечащий врач и объяснял то, что Тома и так читал в файле пациента. В глазах врача легко улавливалось недоумение. Однако, говорить он не переставал.

— …в общем, вывести из состояния комы пациента мы можем, но мозг был слишком долго без кислорода. Префронтальная кора повреждена, так же повреждены таламус и гиппокамп, а это означает, что, с почти стопроцентной вероятностью, пациент мало чем будет отличаться от овоща… Мозг, к сожалению, современная медицина ещё восстанавливать не научилась.

— Поэтому, вы продолжаете держать его в коме, надеясь на чудесные способности молодости к восстановлению и скрытые резервы организма, которые как-то смогут поправить ситуацию? — хмуро проговорил Тома. Не то, чтобы он спрашивал, скорее просто констатировал для него и для доктора очевидные вещи. Сато же переводил непонимающий взгляд с одного на другого.

— Возможность такого исхода не нулевая, — ещё более удивлённо ответил подростку врач. — Науке известны не одна сотня подобных случаев…

— Встретить динозавра на улице — вероятность тоже пятьдесят процентов, — хмуро произнёс Тома. — Я понял вас, Сенсей, — после чего вернул планшет на положенное ему место и вышел из палаты. Следом за ним поспешил и Сато.

Тома дошёл до открытого окна в конце больничного коридора и остановился у него, уперев в низкий подоконник руки. Сато остановился, не доходя до него пары шагов.

— Если бы я курил, то сейчас бы, наверное, очень глубоко затянулся бы, — негромко сказал Тома, невидяще глядя на деревья во дворе госпиталя, на который выходило это окно. — Чем вот это вот, отличается от смерти? Повреждённый мозг… овощ… Хотя, знаю чем: это — хуже. Это будет заставлять плакать и страдать маму Дзюбэя гораздо дольше… Да и мне разрывать душу виной. Вы ведь знали уже диагноз и прогнозы, когда шли ко мне, Господин Старший Инспектор?

— Знал, — не стал отрицать Сато. — Однако, я не мог не рассказать. Ты бы всё равно, со временем, всё выяснил бы, Нагору-кун. Легче не было бы.

— Понятно, — вздохнул Тома, поднимая глаза к небу. Сказать, что ему в этот момент было плохо — ничего не сказать. Ему было хуже, чем плохо. Ему не хватало воздуха, в горле стоял ком, а в груди будто бы что-то рвалось на части.

— Знаешь, Нагору-кун, — тоже вздохнул Сато. Вот только его вздох сильно отличался по эмоциональному наполнению. У него это был последний глубокий выдох и вдох перед прыжком в воду. Перед шагом, после которого, вернуться уже нельзя. Как в той крылатой фразе: «Когда летишь вниз с моста, понимаешь,