– Ты уверена?

– Как никогда в жизни, – промычала Эмили, покусывая его нижнюю губу.

Дальше она выскользнула из джинсов, оставшись в розовых трусиках, увидев которые Рид едва не кончил. Ну все, розовый – отныне его любимый цвет.

Он опустил руку, чтобы расстегнуть молнию на джинсах, но она опередила его. Он скинул ботинки, джинсы и футболка полетели на пол следом.

– Вот так-то лучше. Одежда только затрудняет общение, – заметил Рид.

Грудной смех Эмили прозвучал очень сексуально, поощряя Рида продолжать.

– Красавица, – сказал он, лаская взглядом ее полные груди, упругие бедра и тонкую талию, – само совершенство. – У тебя точно ничего не болит?

Но каков бы ни был ее ответ, он уже не смог бы остановиться. Никогда еще он не переживал таких эротичных моментов, как сейчас, когда глядел на нее в неярком свете лампы.

Эмили качнула головой.

Тогда Рид подхватил ее и опустил на одеяло, намереваясь сначала освободить ее от трусиков. Но начал он издалека. Он целовал ступни, потом внутренние стороны икр, водил горячим языком по шелковистыми бедрам. И пока он приближался к ее жаркой сердцевине, Эмили хрипло и прерывисто дышала, жадно вцепившись ему в волосы. Когда же его пальцы погрузились в ее влажную пульсирующую плоть, она изогнулась и утробно застонала, а Рида охватило непреодолимое желание попробовать, какова она на вкус. И тогда он мигом сорвал с нее розовые трусики и уткнулся лицом меж обнявших его бедер. Его язык бешено заработал у нее внутри. Он целовал, сосал, лизал, увеличивая напор, пока не добился желаемого. Она со стоном содрогнулась всем телом и в изнеможении опустила бедра.

Рид пристроился рядом. Он смотрел на нее с улыбкой и ждал, чтобы она отдышалась. Гордиться собой он и не думал. Все произошло естественно, его заслуги тут нет. Но доставлять ей удовольствие оказалось очень приятным делом.

– Это было… чудесно… – едва дыша пробормотала Эмили.

Он повернулся и взглянул в ее прекрасное лицо. Что скрывать, комплимент польстил его самолюбию, но чего ему действительно хотелось, так это услышать, как она, кончая, произносит его имя. Его, и ничье больше.

Но Рид забыл даже об этом, когда Эмили повернулась к нему и его восставший член оказался у нее в ладони. Рид все смотрел на нее. Да она само совершенство, редкое сочетание красоты и силы. Ему хотелось нырнуть и целиком раствориться в ней. И вот их губы слились, и путь к наслаждению начался. Сердце бешено стучало о ребра, и он отчего-то вдруг занервничал, открыл глаза – по шее, груди и рукам побежали мурашки. Наверное, Эмили испытала то же самое, потому что вдруг призывно улыбнулась.

И сердце у Рида екнуло. Он в опасности: их ждет фантастический секс или нет? Он попал. Но отступать уже поздно.

Он осторожно лег сверху, опираясь на локти, а ее ноги тут же обхватили его талию.

– Подожди-ка…

Джинсы, к счастью, лежали недалеко. Он дотянулся, вынул из кармана презерватив, вскрыл зубами обертку. Стал дрожащими руками надевать.

– Давай я тебе помогу.

Под ее пальцами, касающимися его нежно и уверенно, по его члену сверху вниз точно молния скользнула, заряжая его электричеством. Затем она крепко взяла его в руку и направила. Рид сразу едва не взорвался. Тело его вздрогнуло от предвкушения.

– Не бойся, мне не больно, – шепнула Эмили.

«Не голос, а чистый секс», – подумал Рид.

Нет, надо думать о других вещах, если он не хочет слишком скоро кончить. И первые несколько секунд он честно пытался, но, глядя в ее изумительные карие глаза, чувствуя, как она сжимается вокруг него, точно просит не останавливаться, сдерживаться уже не мог.

Они двигались в едином ритме, пока она не изогнулась и не стала сотрясаться в спазмах, шепча его имя. Он поднажал, ускорился, и его собственный оргазм настиг его как цунами.

Рид в изнеможении рухнул на одеяло рядом с Эмили.

– Как чудесно, – прошептала она.

– Да. Мы подходим друг другу.

– Самый лучший секс в моей жизни.

– Да и в моей тоже.

Он обнял ее и привлек к себе, так что ее голова уютно умостилась на сгибе его руки.

– Как ты? Устала? Может быть, тебе лучше вернуться в постель и отдохнуть?

– Я бы хотела вернуться в постель, но не для отдыха.

– Отлично! Наши желания и здесь совпадают. – Рид достал из кармана джинсов второй презерватив. – Но сначала немного отдохни.

– Ты все-таки трясешься надо мной точно я хрустальная ваза, – усмехнулась Эмили, беря у него из рук презерватив.

– Знаешь, я всегда буду стремиться защищать тебя. Тем более я знаю, как тебе досталось. Большие нагрузки для тебя сейчас опасны.

– Нет, ковбой, ты ложись на спину, и я покажу тебе, что для меня опасно, а что нет.

Эмили надела на него презерватив и уселась сверху, по-прежнему мокрая и горячая. Рид вожделенно застонал:

– Осторожнее, я могу привыкнуть.

Эмили с улыбкой наклонилась и поцеловала его:

– Отлично. Я на это и рассчитываю.

Когда после прогулки на свежем воздухе Эмили вернулась, Кэмпбеллов в доме прибыло. Приехала сестра Рида Мэг с мужем Райли – гордые родители младенца по имени Хич, которого Мэг держала на руках.

– Вообще-то его имя Генри, но мы зовем его Хич, – объяснил Рид.

Эмили заметила, что и в его глазах вспыхнула искра гордости, и сердце ее на мгновение замерло. Ей тоже хотелось детей. Когда-нибудь. Но когда? При ее занятости у нее нет времени об этом задумываться. Хотя, возможно, она намеренно избегает мыслей о недостижимом. Точнее, о том, что, по ее мнению, ей не суждено.

Но Хич был такой милый, что Эмили не могла скрыть умиление.

– Хочешь подержать его? – спросила Мэг, видя, как она улыбается малышу.

– Конечно хочу.

Эмили села на стул, и Мэг передала ей мальчика, завернутого в голубое одеяло с вышитой на нем коричневой лошадкой.

– Ах, какая красота!

– Это бабушка сделала, – просияла Мэг, хотя ее улыбка скорее имела отношение к ребенку, чем к его одеялу.

– И малыш чудный.

Эмили боялась, что будет смущаться в компании малознакомых людей, но ей было легко как никогда. Она с удовольствием вступала в разговоры, смеялась – словом, держалась совершенно естественно, хотя обычно в компаниях ей хотелось слиться с мебелью. Рид был рядом. Болтая с братьями, он то и дело на нее поглядывал, и хоть она каждый раз тайно обмирала, общения это не портило. У нее было чувство, что здесь она среди своих. Потому что в семье Кэмпбелл все любили друг друга и любви хватало не только им, но и всем вокруг.