Царевич нахмурился:

— Если нам и надо будет что-нибудь взять, мы у тебя спрашивать не станем. Или ты не в нашей власти? Если нам нужно будет оставить тебя в покое, мы сделаем это. Вот только ты не понял, что сейчас происходит. Совершенно не важно, захотят эти люди оставаться и дальше в духовном рабстве или нет. Важно одно — больше ты никого не обманешь!

— И что, куда пойдут все эти люди?! — Расстрига был разгневан и уверен в своей правоте. — Я был для них светом в дороге, без меня они станут толпой слепых! Как ты жесток, алан! Ну и что ты сейчас сделаешь? Убьешь меня? Ха! Тогда я стану для них божеством, которому они будут приносить жертвы, — стану иконой новой веры. А за порогом смерти достать меня будет трудно, — расстрига усмехнулся. — Ты ничего не сможешь здесь изменить, признай это!

Иуане спокойно ответил:

— Эти люди пойдут туда, куда захотят идти сами. Если им по душе рабство, я ничем не смогу им помочь. Но если я могу остановить беззаконие, я остановлю его, так или иначе. Ты, лукавый Сырдон, получишь свое, если немедленно не расскажешь им всю правду сам!

И тут случилось неожиданное: Сырдон вырвался из рук алана и бросился бежать. Расстрига скакал по узкой тропе с ловкостью дикого зверя, пока не скрылся из виду. Гору покрыл туман, и преследовать его было бессмысленно. Но через несколько мгновений все услышали стук камнепада, а затем человеческий крик. Хитер был обманщик, да не смог перехитрить свою судьбу…

— Плохо поступал этот расстрига, за что и поплатился. Но есть и ваша вина в том, что поработил он вас. Хотели вы ни о чем не думать и не скорбеть, чужим помышлением достичь спасения. Теперь жизнь снова со всеми радостями и печалями ждет вас. Оставьте, наконец, это мрачное капище и не попадайтесь более в сети лукавого.

После этого покинули Иуане и Куще «ястребиную крепость» и отправились дальше, к горе Арарат, на которой когда-то остановился ковчег великого Ноя.

Молодой бег Иосиф и его премудрый отец разговаривали поздним вечером, когда солнце уже село. Иосиф попросил бега сказать, что тот думает о просьбе Русудан, которую он обещал исполнить. Его сердце обливалось горечью:

— Не знаю, отец, как мне найти к ней подход. Не похожа она на мою покойную мать, твою жену. Нет в ней той скромности. Это меня пугает, хотя иногда и восхищает ее смелость и уверенность в себе. Не слишком любит она роскошь и наряды. Не много времени она проводит перед зеркалом, примеряя драгоценности, которые я дарю ей. И чем больше я приношу к ее ногам, тем самоуверенней она становится. Аланские женщины обладают несравненно большей свободой и независимостью по сравнению с нашими.

И я не могу понять ее — порой кажется, что в ее улыбке скрывается надежда на взаимность, порой она так холодна, что мое сердце леденеет от страха. Я не знаю, что у нее на уме. Иногда же ее поступки и слова просто безумны, как в случае с этим ожерельем любимой жены халифа! Объясни мне, мудрый отец, как мне следует вести себя с ней, потому что я и в самом деле не умею обращаться с девушками. Не хочу я выглядеть в ее глазах, а перед нашими подданными рохлей и нерешительным увальнем. Мне противно думать, что слуги шушукаются и потешаются надо мной. Если дальше все так пойдет, я могу потерять уважение своих холопов! Если я не смогу приручить свою невесту, то как смогу управлять нашим государством?

Улыбнулся великий бег Аарон II.

— Ты думаешь кто-нибудь может понять, что на уме у женщины? Не стоит даже пытаться сделать это, потому что они и сами этого не знают. Смотри на капризы Русудан как на капризы детей. Относись к ней со снисходительной учтивостью. Мне нравится твоя невеста — она крепка духом и может родить хорошего наследника на трон каганата. Как видишь, Саурмаг не справляется с той ролью, которую мы для него приготовили. Вместо того, чтобы собраться с силами и попытаться удержаться на троне, он, подобно последнему ассирийскому царю, утопает в наслаждениях плоти, чем льет воду на мельницу своего старшего брата Оса, который, как ты знаешь, намерен отомстить за отца. После обряда всесожжения народ наш ненадолго успокоился, мы должны использовать краткое время передышки на то, чтобы укрепить нашу власть. Печенеги дышат нам в затылок, они зорко следят за нашими отношениями с соседями. Греки готовят в Алании переворот, поддержав своего эксусиократора Оса. Мы в кольце врагов и не имеем права на ошибку. Поэтому знай: твой брак с Русудан — важнейшая государственная задача, которую мы должны решить любыми средствами. Не относись легкомысленно к ее просьбам, быть может, от этого зависит судьба нашего государства.

Иосиф недоуменно поморщился:

— Твои слова сильны. Но уверен ли ты, отец, что нам следует сделать царевну моей отправительницей, оставив ее самовластно управлять в Алании? Не будет ли это поводом для смуты и переворота? Быть может, она захочет видеть аланским государем своего ахсартагата… этого Сослана, которого, как говорят люди, она любит?

— Я так не думаю. Женщина думает о любви только когда молода, после рождения ребенка она меняется. Если вы заключите с Русудан брачный союз, она, если будет угодно Всевышнему, родит наследника хазарского престола, как и аланского. Любовь к чаду вытеснит из ее души все капризы и несообразности девичества. Будет думать она только о том, как утвердить на троне своего сына. И не станет она менять отца ребенка на отчима без веской причины, поверь мне. А если ты будешь уважать и любить ее, мудро управляя государством, Русудан оценит это и полюбит тебя, даже если сейчас и холодна к тебе. Мы не сможем найти более верного союзника для Хазарии, чем царица Русудан — будущая мать наследника престола.

— Это так, видит Бог! Но нужна ли нам такая сильная соправительница?

— Видит Бог, нужна. Мы сможем опираться друг на друга — если в Алании будет смута, мы сможем подавлять ее с помощью нашей армии, а свои внутренние проблемы решать при помощи аланской гвардии. Ей это будет выгодно не меньше, чем нам.

— Ну а как же быть с ее безумной просьбой достать жемчужное ожерелье любимой жены халифа Абу Джафара Абдаллаха — великого халифа и поэта? Это одно из условий ее благосклонности.

Призадумался великий бег.

— Джафар не только великий поэт, но и неплохой стратег. Мы предложим за ожерелье Гюзели такую цену, что заставит его быть сговорчивым.

Изумился Иосиф:

— Неужели ты считаешь, что мы должны выполнять ее причуды?! Я думал, что ты, напротив, начнешь корить меня за глупость и дашь мне совет, как образумить мою взбалмошную невесту, мою Русудан.

— Где твоя вера, сын? Я знаю, что ты строго чтишь Тору, не давая себе ни малейшей поблажки. Поэтому будь уверен — все, что с тобой происходит, происходит по воле Всевышнего. Ты думаешь, что желание Русудан безумно и если ты исполнишь его, то побудишь ее безумствовать еще больше. Но ты не прав. Женщины ценят, когда мужчины сильны, и испытывают их силу, проверяя, достойны ли они стать отцами их детей. Когда они уверяются в силе своих избранников, то обычно успокаиваются. Есть еще одно: капризы женщин, облеченных властью, — это серьезные политические моменты, которые мы должны умело использовать. Ты же знаешь, что младший Ос Багатар укрепляется с каждым днем и намерен вторгнуться в Магас, чтобы отобрать власть у Саурмага. И мы не сможем разбить его своими силами — аланы и так злы на нас. Кроме того, незачем нам проливать кровь наших воинов, тем более, что печенеги в союзе с греками угрожают новым вторжением с востока. Я молился вчера вечером и просил Всевышнего объяснить мне, как нам разобраться с этим Осом, и на следующий день появляешься ты и говоришь мне о желании Русудан. И я увидел во всем этом промысел Божий.