Нет, в рассказах о гареме тоже упоминалось об этом. Но Люси и другие девочки решили, что это выглядит слишком смешно, чтобы быть правдой. Какой мужчина захочет лизать кого-нибудь в том месте?

Но Диего явно хотел этого и с наслаждением ласкал ее языком в сокровенном месте, а его рука в это время играла с ее напряженным соском. Люси возбудилась настолько, что была готова взорваться от желания.

— Прошу тебя, Диего… прошу тебя, — умоляла она, чувствуя, что это еще не все.

— Терпение, моя милая, — пробормотал он. — Закрои глаза. Расслабься. И все свершится.

Закрыть глаза означало утратить контроль над ситуацией, и это заставляло Люси нервничать. Диего развязал ленточки ее панталон и медленно спустил их, не переставая целовать Люси. Девушка забыла обо всем на свете, потому что наслаждение возросло до невыносимой степени.

Теперь его палец проник внутрь ее тела, и Люси выгнулась навстречу ему и языку, который продолжал свой танец, возбуждая ее кровь, пока горячая волна не прокатилась всему телу, сосредоточившись в том месте, которое атаковал язык.

И она взорвалась. Этот взрыв чувств потряс Люси настолько, что она вскрикнула и прижала к себе его голову.

На мгновение она замерла, наслаждаясь своими ощущениями. Об этом никто никогда не говорил ей. В рассказах о гареме женское удовольствие если и описывалось, то в таких высокопарных выражениях, что Люси ничего не поняла.

Зато она поняла это теперь, а также поняла, что Диего не получил такого же удовольствия. О том, что составляет удовольствие мужчины, в рассказах о гареме говорилось весьма отчетливо.

Открыв глаза, Люси увидела, что Диего в отчаянии смотрит на ее бедра. Вернее, на одно бедро. Она могла бы поклясться, что он рассматривал ее родимое пятно.

Нет, что за глупости? Здесь было слишком мало света, чтобы разглядеть ее родинку.

— Диего, — прошептала Люси, и его взгляд немедленно переместился на ее лицо. У него было виноватое выражение, как у человека, только что совершившего то, чего не следовало делать. — Мне было невероятно хорошо. — Люси села и прикрыла себя с застенчивым видом, который был абсолютно необъясним, если учесть, чем они только что 'Снимались. — Но разве я не могу доставить такое же удовольствие тебе?

— Люси, я не думаю…

Вспомнив о том, что она читала, Люси потянулась к путаницам на его ширинке.

— Наверняка я смогла бы что-то сделать.

— Помоги мне Господь, — пробормотал Диего. — Я наперника буду гореть в аду.

— Значит, будем гореть вместе, — сказала Люси, забавляясь тем, что у него вдруг проснулась совесть. Иногда Диего становился на редкость благонравным. — Покажи мне, что мало сделать.

Застонав, Диего с лихорадочной поспешностью расстегнул бриджи, потом взял ее руку и направил ее под них.

— Прикоснись ко мне там, любимая, — сказал он и сомкнул ее пальцы вокруг своего мужского естества. — Если мне суждено гореть в аду, то пусть уж это будет за что-то серьезное.

Рассмеявшись, Люси позволила Диего показать, как нужно ласкать его. Ей с трудом верилось, что мужской половой орган может становиться таким твердым. И таким длинным. Подумать только, он вырос длиннее ее ладони и, пока Люси ласкала его, становился все больше.

Диего запрокинул назад голову и закрыл глаза.

— Ах ты, колдунья. Да, вот так… нажми еще крепче… Шум, раздавшийся за стеклянной дверью, выходившей на террасу, заставил ее остановиться. Диего сразу же открыл глаза. Они оба затаили дыхание, прислушиваясь к голосам. Они не заперли дверь, и лампа горела на полную мощность, хотя сквозь плотные шторы на двери разглядеть снаружи, что происходит внутри, было наверное, невозможно.

И все же… Люси убрала свою руку, и Диего быстро застегнул бриджи.

— Я повсюду искала ее, — сказала кому-то миссис Харрис. — Понятия не имею, куда она ушла.

— А где фокусник? — спросил мужской голос. — Вы его видели?

Люси узнала голос мистера Годуина. О Господи. Меньше всего ей хотелось, чтобы именно этот человек узнал, чем занимались они с Диего. Учитывая его дружбу с миссис Харрис, Люси не думала, что газетчик напишет о ней какую-нибудь гадость, но вот Диего он наверняка очернит в прессе за флирт с ней.

— Я спрашивала его ассистента, — сказала в ответ миссис Харрис, — ион с уверенностью заявил, что сеньор Монтальво вернулся в Рокхерст, и добавил, что он очень устал после выступления.

Люси взглянула на Диего, который ответил ей покаянной улыбкой. Гаспар явно не испытывал угрызений совести, когда лгал, чтобы защитить интересы своего хозяина. Встав с кушетки, она натянула панталоны и подошла ближе к двери.

— На вашем месте я бы ему не поверил, — сказал мистер Годуин.

— Чарлз, надеюсь, вы не хотите сказать, что Люси…

— Может быть, и нет, но у Монтальво темное прошлое и репутация большого любителя хорошеньких женщин. Вы и понятия не имеете, на что он способен.

— А вы, значит, имеете? О Господи, говорите, что вы знаете! Почему вы ничего не рассказали мне? Клянусь, если вы знали, что он имеет обыкновение совращать молодых женщин.

— Нет-нет, — запротестовал Годуин, — ничего такого о нем не известно.

Диего с возмущением прислушивался к его словам.

— Тогда в чем же дело?

Последовала продолжительная пауза. Люси затаила дыхание, Диего сидел, плотно стиснув губы.

— По правде говоря, — продолжал мистер Годуин, — это не то, что о нем писали в прессе. Это… ну, вы же знаете, что я служил на Пиренейском полуострове?

Диего напрягся.

— Знаю. И что из этого? — сказала миссис Харрис.

— Я не вспомнил сразу его имени, но когда увидел выступление, понял, что кое-что из этих фокусов уже видел раньше.

Люси с облегчением вздохнула. Диего рассказывал ей, что начинал с выступлений перед солдатами. Этого было нечего стыдиться.

— Дело в том, — продолжал мистер Годуин, — что в полковых лагерях ходили слухи, будто он вор и мошенник. Вы, наверное, заметили, как ловко он обращается с картами. Я не удивился бы, узнав, что он умеет сдавать карты из-под колоды не хуже любого карточного шулера.

«Я не карточный шулер и не вор». Эти слова Диего Люси помнила отлично.

У нее заныло сердце. Неужели Диего лгал ей, когда они разговаривали на спуске к реке? Судя по его виноватому выражению лица, так оно и было.

Люси с возмущением вспомнила, как высокопарно Диего это произнес: с видом человека чести, как это принято на континенте. С таким же видом он говорил обо всем. Неужели его безупречные манеры и галантное обхождение — всего лишь видимость? А если так, то о чем еще он солгал?

— Вы видели, сколько Монтальво собрал денег? — заметила миссис Харрис. — И какую щедрую сумму пожертвовал из собственных средств? Едва ли это поступки, свойственные вору.