«Поражение (русских войск. - Н. Т.) было уничтожающее», - справедливо резюмировал О. фон Леттов - Форбек[371]. Беннигсен потерял всю артиллерию и до 25 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными, тогда как потери французов исчисляют по разным источникам в 7 - 10 тыс.[372] Утром 15 июня из Фридланда Наполеон отправил письмо в Париж, Жозефине: «Друг мой, пишу тебе лишь несколько слов, ибо я очень устал. Несколько дней кряду провел на бивуаках. Мои дети[373] победно отметили годовщину Маренго. Битва под Фридландом будет столь же памятной и столь же славной для моего народа. Вся русская армия разбита . Эта наша победа - достойная сестра Маренго, Аустерлица и Йены»[374].

Альбер Вандаль оценил значение битвы под Фридландом такими словами: «В этот день Наполеон своей шпагой завоевал русский союз»[375]. Да, сразу после Фридланда маршал Сульт вступил в Кёнигсберг, где «захватил огромные боевые запасы, хлеб, одежду - все это только что было доставлено с моря англичанами, не предполагавшими такой близкой катастрофы»[376]. А 19 июня Наполеон с главными силами Великой армии подошел к Неману и встал у Тильзита, на границе Российской империи. Там, в Тильзите (ныне г. Советск Калининградской области), пребывал тогда со своей свитой Александр I. Он стал свидетелем жуткого зрелища: остатки русских войск, преследуемые французами, спешно переправлялись через Неман на российскую землю, без всякого пиетета к особам из царской ставки, непоправимо деморализованные. «В главной квартире, - свидетельствовал Денис Давыдов, - все было в тревоге, как за полчаса до светопреставления»[377]. 19 июня Александр I перенес свою ставку на правый берег Немана в селение Амт - Баублен, а Наполеон во главе Великой армии вступил в Тильзит. Согласимся с Е. В. Тарле: «Александр I переживал нечто похуже того, что ему пришлось испытать после Аустерлица. Наполеон мог через полторы недели быть в Вильне»[378]. Беннигсен настаивал на немедленном перемирии. Брат царя великий князь Константин Павлович, бывший мужем отнюдь не робкого десятка (участвовал в итальянском и швейцарском походах А. В. Суворова), заявил: «Государь! Если вы не желаете заключать мира с Францией, то дайте каждому из ваших солдат хорошо заряженный пистолет и скомандуйте им пустить себе пулю в лоб. В таком случае вы получите тот же результат, какой вам дало бы новое и последнее сражение»[379].

Выход был только один. 22 июня Александр послал к Наполеону одного из «екатерининских орлов», штурмовавшего в 1790 г. под начальством Суворова Измаил, князя Д. И. Лобанова - Ростовского с предложением и полномочиями заключить перемирие. Вся главная квартира царя пребывала в нервном ожидании: как отнесется к этому предложению «двурогатый» антихрист, захочет ли он мириться? Наполеон, против всех ожиданий, утвердил акт перемирия в тот же день, подчеркнув, что он желает не только мира, но и союза с Россией. Лобанов - Ростовский доставил утвержденный Наполеоном акт Александру и был тотчас вновь отправлен к Наполеону с поручением (в собственноручной записке царя): «Скажите ему, что союз Франции с Россией постоянно был предметом моих желаний»[380].

Русско-французские переговоры начались немедленно. Наполеон поручил вести их Ш. М. Талейрану. Александр же в помощь Лобанову - Ростовскому отрядил еще одного «екатерининского орла», кн. А. Б. Куракина[381], желая показать Наполеону, что теперь он выставляет не каких-то молокососов вроде П. П. Долгорукова и П. Я. Убри, как ранее, а зрелых государственных мужей из славного прошлого России. Впрочем, Наполеон решил иметь дело не с царскими уполномоченными, а с самим царем. 24 июня он предложил Александру личное свидание на следующий же день. Александр, разумеется, согласился. Чтобы ему не пришлось ехать на занятый французами левый берег Немана, а Наполеону - на русский, правый, государи договорились встретиться посередине реки на плоту.

За ночь французские инженеры соорудили посреди Немана, напротив Тильзита, плот с двумя павильонами, обтянутыми белым полотном: один из них, роскошный, с вензелями А и N на противоположных фронтонах, был предназначен для императоров; другой, попроще, - для их свиты. Утром 25 июня оба императора - Наполеон с тильзитского берега, Александр с противоположного, каждый со своей свитой, - одновременно вступили в лодки и поплыли к плоту. Наполеон, верный своей привычке опережать всех и вся, первым взошел на плот и встретил Александра, когда тот выходил из своей лодки. Посмотрев друг на друга, императоры в обоюдном порыве чувств обнялись. Очевидцы запомнили первые слова Александра Наполеону: «Государь, я ненавижу англичан так же, как и вы!» «В таком случае, - отвечал Наполеон, улыбаясь, - все будет улажено и мир упрочен»[382]. Бывшие враги, расточая улыбки друг другу, прошли в главный павильон и оставались там с глазу на глаз около двух часов.

Наполеон сразу предложил Александру вести переговоры tête - à - tête, без свидетелей: «Я буду вашим секретарем, а вы - моим»[383]. Дипломатам доверялась лишь чисто техническая сторона дела. Предложение Александра привлечь к переговорам прусского короля Наполеон отверг по-солдатски цинично: «Я часто спал вдвоем, но втроем - никогда». По свидетельству осведомленнейшего генерал-адъютанта Наполеона Р. Савари, Александр счел это выражение «прелестным»[384]. Самому Александру Наполеон старался понравиться не меньше, чем Александр - Наполеону. Договорились, что завтра же Александр переселится из правобережной «дыры» Амт - Баублен в Тильзит и займет тот самый дом, где он жил до Фридланда. Город на время переговоров решили объявить нейтральным, чтобы не показалось кому-либо, что Александр приехал... в плен к Наполеону.