– Тебе?

– Нет. Не мне. Другим. По цепочке.

– Да. Ты мне очень помогла, когда вышла замуж за другого. И даже не сказала. Я случайно узнал.

– Как-то очень стремительно все получилось, – извинилась Азиза. – Он сделал мне предложение через два часа после знакомства.

– Я любил тебя с пятого класса по пятый курс. Десять лет. А он – два часа.

– Не будем об этом. Столько воды утекло. За нами уже новое поколение выросло.

– Но это ответ на твой вопрос: почему я стал зануда? Я страдал! И страдаю! Прошлое имеет очень большую власть над людьми.

– Страдания облагораживают человека, – заметила Азиза.

– Ерунда! Счастье – вот университеты. А страдания – это засуха. Из страданий ничего путного не взрастает.

– Но при чем тут Мансуров? Почему он должен отвечать за твои неудачи?

– Потому что не только добро по цепочке. Но и зло по цепочке. Ты бросила камень, и двадцать лет идут круги по воде.

– Можешь успокоиться. В меня тоже бросили камень. Тимур ушел от меня. И тоже ничего не сказал. Я узнала от посторонних.

Шамшаров оторопел.

– Что смотришь? Ты должен быть доволен. Сработал принцип бумеранга.

– Когда?

– Вчера.

– Это правда? Это не сплетня?

– Это правда.

– Но почему он ничего не сказал?

– У него маленький словарный запас. Он вообще молчаливый человек. А я умная и все пойму. Иногда понять бывает полезнее, чем услышать.

Пауза. Шамшаров приспосабливал новость к своей нервной системе.

– Ты доволен? – спросила Азиза.

– Не знаю, – честно сознался Шамшаров. – Азиза… Ты можешь рассчитывать на меня… Мы еще молоды… Впереди хороший кусок жизни.

– Мы не молоды, – возразила Азиза. – Но счастья все равно хочется. Я подумаю…

– Ты тогда тоже сказала: я подумаю, а через неделю вышла замуж за Тимура.

Концертный зал. Современный эстрадный ансамбль поет песню.

Азиза и Мансуров сидят в зале.

Вдруг Азиза видит неподалеку от себя Тимура и секретаршу. Они сидят, прижавшись друг к дружке, сцепив руки. Азиза вздрагивает. Всматривается. Нет. Это другие люди.

Ансамбль поет. Азиза сидит с отсутствующим видом…

…Вместе с толпой Азиза и Мансуров выходят на улицу. Они пребывают совершенно в разных настроениях. Но оба сдержанны. Мансуров сдерживает счастье, а Азиза – горе.

Мансуров останавливается на переходе.

– Значит, я… буду?

– Вы уже есть.

– Повторите, пожалуйста, еще раз.

– Вы должны сейчас защитить свою диссертацию. Заявить себя в науке. Утвердить дальнейшим трудом. А потом всю жизнь подтверждать. Вот ваш путь на ближайшие, ну скажем, пятьдесят лет.

Пауза. У Мансурова на глазах слезы.

– Спасибо…

– За что? – удивилась Азиза.

– За находку. Я себя потерял, а вы меня мне вернули. А потерять себя гораздо страшнее, чем потерять другого.

– Будьте у себя всегда! – пожелала Азиза.

– Идемте! – Мансуров потянул Азизу под руку.

– Но ведь машины, – испугалась Азиза.

– Зеленый свет. Идемте.

Мансуров решительно взял Азизу за руку и потащил ее через дорогу.

Они дошли до середины, и в это время включился красный свет и стая машин устремилась вперед, как сорвавшиеся мустанги. Азизе казалось, что тупорылый грузовик несется прямо на нее. Она вырвала руку из руки Мансурова и опрометью бросилась обратно, хотя по левой стороне неслись такие же машины, только в обратном направлении. Мансуров помчался за Азизой, лавирую между колесами несущегося транспорта. Наконец они, запыхавшись, выскочили на тротуар.

– Что с вами? – поразился Мансуров.

– Я боюсь переходить дорогу. С детства.

Азиза вдруг заметила, что от костюма оторвалась пуговица.

– Пуговица… – растерянно проговорила Азиза и пошла обратно в поисках пуговицы. Она шла, глядя вниз, как по лесной полянке в поисках гриба. Машины, шарахаясь, объезжали Азизу.

Мансуров метнулся на дорогу, решительно схватил Азизу за руку, вернул на тротуар.

– Вам что, пуговица дороже, чем жизнь?

– Теперь придется все пуговицы менять. А такие не продают.

Азиза заплакала. Обо всем сразу. Мансуров этого не понимал и в растерянности смотрел на своего руководителя, плачущего на людях из-за какой-то паршивой пуговицы.

Мансуров обнял Азизу, пытаясь утешить. Азиза вдруг возмутилась и резко оттолкнула Мансурова с неожиданной для него и для себя силой. Мансуров чуть не упал. На них оглядывались люди.

Азиза повернулась и пошла через дорогу. Обескураженный Мансуров смотрел ей вслед.

Кишлак.

Во дворе играют трое мальчиков – племянники Азизы, год, три и шесть лет.

Младшие лупят старшего, в воздухе так и мелькают их худенькие ручки, похожие на барабанные палочки с маленькими кулачками на концах. Старший, Шухрат, только уклоняет голову, но терпит.

Подъезжают синие «жигули». Из машины выходит Азиза.

Мальчики перестают драться и с шумом устремляются к тетке.

Азиза вытаскивает из машины подарки: два маленьких трехколесных велосипеда и машину с педальным управлением. Машина – старшему. Но маленькие налетают и отбирают у него машину. Старший не сопротивляется, только грустнеет.

Из дома вышла Зейнаб – мать Азизы.

Азиза целует ее, отдает ей атлас, купленный у Нодиры.

– Перестаньте! – кричит Зейнаб своим внукам. – Дерутся, как тараканы.

– Мы не тараканы, мы дети, – строго отвечает средний.

Зейнаб и Азиза проходят в дом.

Зейнаб тут же накрывает на стол.

– Как Гульнара?

– Учится.

– А Тимур?

– В командировку уехал. В Сибирь.

– Надолго?

– На неделю…

– А как… эта… твоя…

– Секретарша?

– Да нет, твоя наука, забыла, как называется.

– Нейрофизиология. Жизнь головы.

– Я слышала, вы режете собак. А это грех.

– Я изучаю, отчего человек бывает счастлив.

– Отчего?

– От познания. Молекула радости синтезируется в мозгу, когда человек что-то познает: тело, душу, новую пищу.

– А зачем это изучать? И так ясно.