Немало воды утекло с тех пор, как ему приходилось целиться в человека с намерением нажать на курок, но этот ублюдок Меллор был на волоске от того, чтобы голову ему разнесло на куски, как тыкву. Только увидев, что Кейт наблюдает за ним и что этот выстрел еще больше ее травмирует, Келвин удержал палец на курке. Он не хотел, чтобы она смотрела на него с тем же ужасом, какой он увидел в ее глазах, когда она смотрела на Меллора.

Сегодня вечером света в ее окне не было. Он видел, как зажегся свет в спальне близнецов, как погас примерно через пятнадцать минут, но Кейт так и не включила свет в своей спальне. Он догадывался, что она устала донельзя и легла спать, а мальчиков, должно быть, уложила спать ее мать.

Три года он ждал, что она заметит его чувства, хотя здравый смысл подсказывал, что давно пора бросить все и жить дальше. Но Келвин не сдавался. Что это? Упрямство, что сидело у него в крови, или маленькие мальчики, что льнули к его ногам и прикипели к его сердцу, или сама Кейт, но он не мог решиться и сказать себе: все, с меня хватит, я ухожу.

И этот день, сегодняшний день, день ужаса и страха, разрушил баррикаду. Частично разрушил. Сегодня впервые за три года она назвала его «Келвин». И на этот раз покраснела она, а не он.

Он лег спать с ощущением, что мир изменился, произошел сдвиг пласта и завтра он проснется уже не там, где засыпал. Проснется на новом месте.

На следующее утро Госс и Токстел склонились над картой, расстеленной на шатком круглом столе в номере Токстела. Они пили плохой кофе, приготовленный в дешевой кофеварке мотеля, рассчитанной на четыре чашки, и ели черствые медовые булки, приобретенные в лавке за углом. В городке был ресторан самообслуживания, где подавали завтраки, но обсуждать свои дела в присутствии местных жителей они не могли.

Токстел подвинул Госсу эскиз.

– Смотри, вот план местности, как я ее помню. Если ты помнишь по-другому, так и скажи. Эскиз должен быть точным.

Токстел схематично изобразил Трейл-Стоп и ведущую к нему дорогу, пометив на эскизе мост, ручей, бурную реку справа и горы, возвышавшиеся слева.

– Я думаю, что где-то справа от этого жалкого подобия дороги параллельно ей тянется «козья тропа», – сказал Госс. – Трудно сказать, можно ли по ней проехать на машине, или только пройти пешком.

Токстел, отметил тропу на карте и посмотрел на часы. Он позвонил кое-кому, тот позвонил еще кое-кому, и местный житель, который знал окрестные горы и был, как говорили, хорошим специалистом по решению определенных проблем, должен был прийти на встречу сюда, в номер Токстела к девяти утра. Госсу хватало сообразительности, чтобы понимать, что они с Токстелом теперь вляпались по самые уши и без помощи специалиста им никак не удержать заложников в Трейл-Стоп. Им нужен был тот, кто умеет общаться на ты с дикой природой и обращаться с ружьем. Госс неплохо владел пистолетом, но он ни разу не стрелял из ружья. Токстел стрелял, но это было много лет назад.

Тот местный, с которым они должны были встретиться, наверняка знал пару других парней, которых мог бы привлечь для выполнения операции. Госс не считал себя экспертом в этих делах, но даже ему было ясно, что путей из городка было больше, чем могли бы перекрыть три человека, уже не говоря о том, что эти трое должны были иногда спать. Чтобы сработал план Токстела, им нужно было еще по меньшей мере двое, а лучше трое.

Госс был готов согласиться с любым планом, который пришел бы на ум Токстелу, и чем безумнее этот план, тем лучше. Чем безумнее план, тем выше вероятность того, что все это выйдет Токстелу боком, а Салазару Бандини достанется куда больше внимания, чем он того желал, причем внимания тех органов, от которых он предпочел бы держаться как можно дальше, ФБР, например. И это внимание, в свою очередь, вызовет его серьезное недовольство Юэллом Фолкнером.

Госс пытался придумать что-то конкретное, но в этом уравнении было слишком много неизвестных. Он мог лишь рассчитывать на то, что в сложившейся ситуации сможет нагадить исподтишка. Самым лучшим, с объективной точки зрения, исходом операции было бы: первое – раздобыть флешку Бандини, и второе – чтобы при этом никто не пострадал, а тем паче не был бы убит, но такой исход был лучшим для Бандини, а соответственно, и для Фолкнера. Поэтому Госс счел нужным позаботиться о том, чтобы первого не случилось, а второе случилось. И Госс не стал бы возражать против того, чтобы в числе убитых оказался тот ублюдок мастеровой.

Ночью Госс не умер, значит, скорее всего мозг его не был поврежден, но голова все равно болела нещадно. Он принял еще две таблетки ибупрофена, когда проснулся, и боль утихла настолько, что он смог думать уже не только о том, как справиться с болью. Хотя он все же надеялся, что сегодня от него не потребуется делать никаких резких движений – только сидеть и разговаривать.

Ровно в девять раздался короткий стук в дверь, и Токстел встал и пошел открывать. Открыв дверь, он отступил, пропуская посетителя.

– Имя, – сказал мужчина.

Хью Токстел не был из тех, кто готов стелиться перед всеми и вся, но и не был настолько заносчивым, чтобы обижаться на каждую мелочь.

– Хью Токстел, – ответил он так же естественно, как если бы его спросили, который час. – Это Кеннон Госс. А вы?..

– Тиг.

– А имя у вас есть?

– Просто Тиг.

Тиг походил на Ковбоя Мальборо, высохшего до костей. По его обветренному лицу невозможно было определить возраст, но Госс решил, что ему лет пятьдесят. Волосы цвета соли с перцем были коротко стрижены. В нем текла индейская кровь в третьем или в четвертом поколении, которая проявлялась в высоких скулах и узких темных прорезях глаз.

На нем были джинсы, походные сапоги и фланелевая рубашка в зеленую и бежевую клетку, аккуратно заправленная в джинсы. Внушительных размеров зачехленный нож висел на уровне почек. Такой нож ни при каких обстоятельствах не мог бы сойти за карманный ножик. Скорее он походил на орудие для разделки оленьей туши. Еще Тиг имел при себе потрепанный черный холщовый мешок. Весь облик Тига свидетельствовал о том, что он тип серьезный и опасный. Не то чтобы он много говорил, он просто держался со спокойной уверенностью человека, знающего, чего стоит. А смотрел он так, что любому стало бы ясно, что он вспорет тебе кишки с тем же хладнокровием, с каким прихлопнет надоедливую муху.

– Мне сказали, что вам нужен кто-то, кто знает горы, – заявил он.

– И не только. Мы идем на охоту, – уклончиво сообщил Токстел и указал на карту, разложенную на столе.

– Одну минуту, – сказал Тиг и вытащил из холщового мешка электронное устройство продолговатой формы. Он включил его и прошелся по комнате. Убедившись, что «жучков» нет, он включил телевизор. И только после этого подошел к столу.

– Мне нравится в людях осторожность, – хмыкнул Токстел, – но скажите мне прямо: нет ли у вас на хвосте ребят из ФБР? Нам не нужны такого рода осложнения.