сакральным и сакрализованным опытом человечества; Маугли есть человек по форме, но не по содержанию.

И вот, практически: как вытащить горожан из нор отдельных квартир, куда их загнал прогресс вкупе с пандемией, и когда произошла вынужденная атомизация общественной жизни, и когда многие места живого человеческого общения утратили свою если не функцию, то ценность и привлекательность: пойти в кино или посмотреть сериальчик дома на диване? пойти с ребятами кофе попить или посидеть в соцсетях на том же диване? повести детей в зоопарк или дать им планшет и пусть наблюдают львов на Ютубе, пока я полежу на диване?

Отсутствие живого контакта человека с человеком — это постепенная утрата эмпатии, сопереживания, сострадания, в путь в расчеловечивание. Это путь не только в бездну, это путь в геенну, когда людям вдруг становится друг друга не жалко. Город, городская среда, места контактов людей друг с другом и контактов с общим культурным мифопоэтическим пластом — это то, что делает из стада гомо сапиенсов человеческое общество.

Следовательно, это задача общества и государства как выразителя интересов общества, форматировать такую городскую среду, где людей тянуло бы друг к другу для получения удовольствия через общий, совместно переживаемый опыт. И тут нет рецептов, как это сделать, тут надо пробовать и ошибаться, пробовать и угадывать, пробовать и попадать в самое яблочко. Боитесь зайти в храм? А мы сделаем его стены стеклянными, чтоб было видно благочиние и благолепие, чтоб не страшно было сделать первый шаг вовнутрь. Непонятно, что такое иконопись, почему Русь так любит образы Божии? А мы поставим на улицах стеклянные короба и повесим иконы там, и про каждую расскажем — вот Одигитрия, вот Спас Нерукотворный, вот Троеручица. И тогда всё, что нужно сделать — просто подойти, посмотреть и прочитать. Непонятно, что так все носятся с “Менинами” Веласкеса или с “Авиньонскими девицами” Пикассо? А мы их сверхчёткие репродукции вынесем в стеклянные короба на улицы российских городов, и расскажем интерактивно об искусстве. И снабдим всё QR-кодами, дабы каждый, имеющий душу, через городскую среду мог получить доступ ко всей сокровищнице человечества.

Кто это будет делать, чей административная воля и чей ресурс будут задействованы, чьей душе из высших должностных лиц эти благопожелания созвучны, кто раскошелится на это? Нужен ответ на единственный вопрос — кто эти мы?

19.01.2023. Десятка определяющих эпоху современных архитекторов

Практически каждый наш человек, поклеив самостоятельно обои и побелив потолок, обретает уверенность, что разбирается в ремонте и дизайне квартиры, следовательно, имеет квалифицированное суждение о строительстве и об архитектуре; ну а если так, то уже несложно подняться до высот градостроительства и планировочных схем развития территорий. И намного проще было бы переубедить средневекового мракобеса, что земля не плоская, а квадратно-гнездовая, а то и шарообразная, чем попробовать простому человеку попытаться растолковать азы архитектуры.

Это неблагодарное занятие. Как сказал очень умный российский архитектор Левон Айрапетов: “Оно им не надо; обойчики, побелочка — уже чистенько, уже можно жить”. Беспощадная правота этих слов засела в моей голове на десятилетия. Во внутреннюю архитектурную кухню я попал сначала по случаю: один из совладельцев ночного клуба “Феллини”, где в 1990-х годах я любил культурно проводить досуг, познакомил меня с очень неординарно мыслящим архитектором Игорем Пищукевичем, стоившим дома почти всем олигархам. Спустя несколько лет, когда я по случаю стал ненадолго бенефициаром некоего производства строительных материалов, я позвонил Игорю и попросил совета — мне нужны были заказы. Он познакомил меня со звездой коммерческой архитектуры Борисом Левянтом. Тот, в свою очередь, свел с архитектурными педагогами Владиславом и Людмилой Кирпичёвыми, а далее я уже двигался со всеми остановками, знакомясь с каждым значимым архитектором. Поскольку до этих событий журналистская стезя моя петляла по органам исполнительной власти, мне посчастливилось знать множество официальных (и неофициальных, но влиятельных) лиц. Когда в середине 2000-х начали принимать всякие маловразумительные законы, затруднившие и/или парализовавшие архитектурно-планировочную деятельность, строительство и девелопмент в целом, группа ответственных архитектурных товарищей попросила меня помочь расшить некоторые административные узлы. Они наделили меня должностью в Союзе архитекторов; это был вопрос статусности для сношений с внешним миром — я стал ходить на совещания к вице-премьерам и на министерские коллегии. Для расшивки же наибольших трудностей — для внесения корректировок в принятые законодательные акты — я выстроил следующую схему. Мы, как творческий союз, заручились поддержкой профильных аудиторов Счётной палаты, представителей правительства в обеих палатах Федерального собрания, нашли компетентное лицо, могущее взять на себя законодательную инициативу — им оказался, по стечению обстоятельств, мой товарищ Андрей Молчанов, сенатор от Ленобласти и владелец Группы ЛСР. Дальше нужные поправки и экспертные заключения были заказаны в Институте законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ. Как нельзя кстати оказалось мое дополнительное образование в сфере земельно-имущественных отношений, полученное мною в первой половине 2000-х годов в Российской академии госслужбы: я знал волшебные профессиональные слова и их значение. И, хотя я по базовому образованию не архитектор, а искусствовед, многолетнее барражирование в архитектурных и девелоперских кругах позволило сформировать свой, авторский взгляд на зодчество, вопросы расселения и территориального планирования.

А вот хорошо бы тут передвинуть объекты и поиграть с архитектурой

Один очень толковый и компетентный мой товарищ, бывший архитектор Санкт-Петербурга, Олег Харченко, был назначен главным архитектором Олимпстроя. Я часто ездил к нему в офис у Динамо, мы обсуждали всякие профессиональные вопросы. И он мне жаловался: “Вот, мы спроектировали весь комплекс олимпийских зданий и сооружений. Приезжают высокие официальные лица. Смотрят макеты, чертежи, всё им нравится. Потом кто-нибудь из них предлагает: а давайте передвинем этот объект на триста метров вправо, а вот эти два поменяем местами — ведь так же будет лучше, правда? И все присутствующие согласно кивали головами, дескать, да, давайте попробуем, ну что нам стоит подвигать эти объекты”. Тут Олег Андреевич закатывал глаза и замолкал. Я тоже сидел с закатанными глазами, после чего мы ехали куда-нибудь махнуть по рюмашке. Ибо в этих эпизодах сокрыта была вся суть российских отношений между теми, кто заказывает, и теми, кто исполняет эту застывающую в камне музыку.

Бездарный и ещё бездарнее

В середине 2000-х мне довелось наблюдать изнутри, как проходило строительство торговых галерей “Времена года” на Кутузовском проспекте. Инициатор и движитель проекта Юрий Тюменцев пригласил одарённого, тонкого и рафинированного, московского архитектора Владимира Плоткина. Того, что сделал Плоткин, даже в мировых столицах не было — более-менее похожий проект появился в Хьюстоне только в