– Но они важны для колдовских обрядов, да? – спросилон.

– Да. Возможно, ты лучше поймешь, когда я расскажу тебе оМеррик.

– Что мне следует знать о ней? – серьезно спросилон. – Я готов выслушать. Вчера ночью ты рассказал о вашей первой встрече.О том, что она показала тебе дагерротипы...

– Да, это была наша первая встреча. Но еще многое, оченьмногое не досказано. Вспомни, о чем я говорил прошлой ночью. Меррик – своегорода волшебница, ведьма, настоящая Медея, а мы подвержены воздействиюколдовства не в меньшей степени, чем любое земное создание.

– Я стремлюсь только к одному: увидеть призракКлодии, – повторил Луи.

Промелькнувшая на моих губах невольная улыбка тут же угаслаи заставила меня устыдиться, ибо я заметил, что она больно задела Луи.

– Уверен, что ты понимаешь всю опасность связи сосверхъестественным, – твердо сказал я. – Но позволь мне вначалеподелиться с тобой тем, что мне известно о Меррик, – точнее, тем, что, какмне кажется, имею право рассказать.

Я постарался максимально упорядочить собственныевоспоминания.

Спустя всего несколько дней после появления Меррик вОук-Хейвен (а это случилось более двадцати лет назад) Эрон и я вместе с нейотправились в Новый Орлеан, чтобы навестить Большую Нанэнн.

Я очень живо все помню.

Прошли последние прохладные дни весны, и мы окунулись вовлажную духоту, что мне, всегда любившему и продолжающему любить тропики, былокрайне приятно. Я не испытывал никаких сожалений по поводу отъезда из Лондона.

Меррик до сих пор не раскрыла нам дату смерти БольшойНанэнн, по секрету сообщенную ей старухой. А Эрон, хоть и был тем, кто явился ввидении Большой Нанэнн и назвал роковой день, понятия не имел об этомсновидении.

Эрон заранее подготовил меня к тому, что предстояло увидетьв старом районе Нового Орлеана, но я все равно был поражен, когда оказалсясреди полуразрушенных домов всех размеров и стилей, утопающих в заросляхолеандра, обильно цветущего во влажном тепле. Но больше всего меня поразилстарый, высоко поднятый на сваях дом, принадлежавший Большой Нанэнн.

День, как я уже сказал, был теплый и душный, время отвремени на нас внезапно обрушивались бурные ливни, и, хотя прошло уже пять летс тех пор, как я стал вампиром, отчетливо помню, как сквозь потоки дождяпробивались солнечные лучи, освещая узкие разбитые тропинки, как повсюдуподнимались сорняки из сточных канав, напоминавших скорее открытые рвы, помнюсплетающиеся ветви дубов и тополей, мимо которых мы шли к дому, где прежде жилаМеррик.

Наконец мы подошли к высокому железному частоколу, закоторым стояло строение – гораздо более внушительное, чем соседние, и гораздоболее старое.

Это был типичный луизианский дом, возведенный на пятифутовыхкирпичных сваях. К парадному крыльцу его вела деревянная лестница. Навес надкрыльцом в стиле греческого ренессанса поддерживали стоявшие в ряд простыеквадратные столбики, а маленькое оконце над центральной дверью заставиловспомнить величественный фасад Оук-Хейвен.

Высокие окна от пола до потолка украшали фасад, но все онибыли заклеены газетами, отчего дом казался заброшенным и необитаемым. Тисовыедеревья, протянувшие свои тощие ветви к небесам по обе стороны парадногокрыльца, прибавляли мрачную нотку, а передний холл, куда мы вошли, был пуст итемен, хотя вел прямо к открытой двери в дальнюю половину. Я не обнаружиллестницы на чердак, а он, по моим понятиям, непременно должен былприсутствовать, так как дом венчала высокая крыша с очень крутыми скатами. Заоткрытой задней дверью виднелись лишь зеленые заросли.

Глубину дома от передних до задних дверей составляли трикомнаты, так что всего на первом этаже располагались шесть комнат, и в первойиз них, слева от вестибюля, мы нашли Большую Нанэнн, лежавшую под слоемлоскутных одеял на простой старой кровати красного дерева, о четырех столбиках,но без балдахина. Я называю такую мебель плантаторской, потому что онаогромная, и, когда ее втискивают в маленькие городские комнаты, невольно сразувспоминаются обширные пространства загородных домов, для которых такая мебель,должно быть, и предназначалась. Кроме того, столбики из красного дерева, хоть иумело выточенные, были крайне непритязательны по форме.

Когда я взглянул на иссохшую маленькую женщину, чья головапокоилась на огромной, заляпанной пятнами подушке, а форма тела едваугадывалась под множеством потрепанных одеял, мне показалось в первую секунду,что она мертва.

Я мог бы поклясться всем, что знал о призраках и людях, чтоэто высушенное маленькое тельце лишилось обитавшей в нем души. Возможно, онатак долго мечтала о смерти и так сильно к ней стремилась, что на несколькосекунд действительно покинула свою смертную оболочку. Но когда в дверяхвозникла малютка Меррик, Большая Нанэнн вернулась и с трудом подняла сморщенныевеки. Старая кожа красивого, хотя и несколько поблекшего золотистого оттенка.Маленький плоский нос, рот, застывший в улыбке, волосы с седыми прядями.

Комнату освещали не только электрические лампы в убогихсамодельных абажурах, но и множество свечей, расставленных на огромном алтаре.Сам алтарь я не мог как следует разглядеть, так как все окна на фасаде домабыли заклеены газетами и комната утопала в сумерках. К тому же меня большеинтересовали люди.

Эрон взял старый стул с плетеной спинкой и устроился на немрядом с кроватью, источавшей запах болезни и мочи.

Все стены в комнате были сплошь заклеены газетами и большимияркими изображениями святых. По потолку расползлись трещины, вниз свисалихлопья облупившейся краски, грозившие вот-вот свалиться нам на голову. Толькона боковых окнах висели портьеры, но и там в рамах вместо разбитых стеколвиднелись газетные лоскуты, заменявшие разбитые стекла.

– Мы пришлем вам сиделок, Большая Нанэнн, – сказал Эронс искренней добротой. – Простите, что так долго не приезжал. – Онподался вперед. – Вы можете мне абсолютно доверять. Мы пошлем засиделками, как только выйдем отсюда.

– О чем это вы? – спросила старуха, утопая в пышнойподушке. – Разве я просила... кого-то из вас... приехать?

Она говорила без французского акцента, удивительно молодымголосом, низким и сильным.

– Меррик, посиди со мной немного, chйrie[Дорогая (фр.).], –сказала она. – Успокойтесь, мистер Лайтнер. Никто не просил вас приезжать.

Она подняла руку, но тут же уронила – словно ветка упала наветру, безжизненная, сухая. Пальцы скрючились, царапнув платье Меррик.

– Видишь, Большая Нанэнн, что купил мне мистерЛайтнер? – заговорила Меррик, разводя в стороны руки и демонстрируя новыйнаряд.