Бовин имел в виду национальную полицейскую идентификационную систему отпечатков пальцев.

Резким движением он вытер верхнюю губу рукавом светло-голубой рубашки и продолжил:

– Но вот что может нам пригодиться. На косяке кухонной двери есть довольно четкий отпечаток правой ладони и большого пальца. Как будто кто-то оперся о косяк. – Бовин сделал вид, что опирается на воображаемую дверную раму.

– Так делают, чтобы сохранить равновесие, обуваясь или разуваясь? – уточнил Йеппе. Горло у него пересохло, язык как будто перестал помещаться во рту. Бовин улыбнулся и несколько раз моргнул.

– Но ведь это самое обыкновенное движение? Наверное, кто угодно мог оставить таким образом свои отпечатки? – продолжал Йеппе. – Это ведь не обязательно должно быть как-то связано с убийством?

Бовин размахивал своей бумажкой.

– В отпечатке обнаружены следы кукурузного крахмала. Собственно говоря, густой слой частиц обнаруживается во всех папиллярных линиях, поэтому корректнее было бы сказать, что отпечаток прямо-таки сдобрен этим веществом.

– И откуда же они могли там взяться? Эти частицы на ладони?

– В принципе, существует множество повседневных средств, всяких кремов и косметики, содержащих кукурузную муку. Но в небольших количествах. Намного меньших, чем в этом отпечатке. Еще он содержится в смазке для латексных перчаток. Могу с уверенностью заявить, что человек, оставивший отпечаток на дверном косяке, надевал латексные перчатки перед тем, как опереться и оставить этот отпечаток.

– То есть наш преступник снял в дверях окровавленные перчатки, потерял равновесие, переобуваясь, и схватился за дверную раму? – Йеппе чувствовал, как его сердце стучит высоко в области грудины. Капля пота покатилась по позвоночнику.

– Кажется, все говорит об этом, – ответил Бовин. – В первую очередь я попробую сверить его с отпечатками, взятыми у членов семьи, у друзей Юлии Стендер и у жителей дома. Если это ничего не даст, то прибегну к помощи АДИС, придется узнавать у них.

Йеппе закрыл глаза. Горло перехватило; когда он дышал, оттуда доносилось какое-то шипение. Словно он бежал марафон, дыша через трубку. В считаные секунды его охватил страх. Края ямы с грязью, в которой он стоял, были гладкими и скользкими, и ему оставалось лишь пытаться дышать; мир вращался вокруг него. Последним, что увидел Йеппе, прежде чем его голова ударилась об пол, был моргавший Бовин.

– Он ни черта не ест, болван.

Голос Анетте был первым вторгшимся в его сознание звуком. К его губам поднесли чашку с теплой водой, он отпил немного. И это помогло.

– Посиди спокойно, Йеппе! Ты только что упал в обморок, черт возьми!

– Я в порядке, это от духоты. Всегда не переносил духоту. Нет, перестаньте. Мне уже хорошо, обычное недомогание.

Лица, склонившиеся к нему, скептические, слишком близко. Он поднялся. Причем довольно удачно. Он облокотился на стол, чтобы мир выровнялся.

– Так что у нас в итоге есть?

– Йеппе, тебе не кажется..?

– Анетте, спасибо за заботу, остальных тоже благодарю, я чувствую себя отлично. Правда! Так мы можем продолжать?

Йеппе потупил взгляд, остальные присутствующие переглядывались. Клаусен поднял брови и шумно выдохнул через нос; волоски, избежавшие триммера, весело заколыхались от мощного потока воздуха. Затем он описал левой рукой дугу, засучил рукав и посмотрел на часы.

– Видимо, сегодня мы вряд ли успеем продвинуться, господа. И дамы, конечно. Будем надеяться, что Бовин найдет соответствие, а так – подождем, посмотрим, что нам скажет судебно-генетическая экспертиза по поводу образцов крови и тканей. С новым ПЦР-методом в арсенале они могут составить ДНК-профиль практически из ничего. Правда, к сожалению, на это уйдет неделя. Как минимум. И прошу прощения, но у меня на столе лежит целая куча других образцов, с которыми надо было бы разобраться сегодня, если не сказать вчера. Но вы сами справитесь, правда? И берегись духоты, Йеппе!

Клаусен браво поклонился и вышел из помещения. Поскольку Сёренсен давно вернулся к своему монитору, а Бовин куда-то исчез, совещание, похоже, окончилось. В Управлении считалось, что все криминалисты – личности странноватые. Идя к лестнице, Анетте выразила согласие с этой теорией, закатив глаза.

Мягкий вечерний воздух на парковке казался прохладным после парилки в Центре криминалистической экспертизы. Йеппе распахнул двери машины, выпустив из салона волну синтетического тепла. Они не торопились залезать внутрь, примостились у раскаленного капота. Стайка черных птичек порхала по площади между кронами деревьев в хаотическом танце, им самим казавшимся весьма слаженным.

Телефон Анетте зазвонил, она тяжко вздохнула, поднося трубку к уху. Йеппе закрыл глаза от низкого солнца и слушал ее реплики. В основном они состояли из ругательств, но невозможно было понять, хорошие или плохие новости она получила.

Закончив разговор, Анетте покачала головой и убрала телефон в карман.

– Вот еще дерьмо! Это Фальк. Он разговаривал с Фарерами. Йальти Патурссон прошлым летом покончил с собой. Во время прогулки прыгнул с обрыва в местечке под названием Сумба. Прошло несколько дней, прежде чем его нашли. Он оставил в надежном месте свой рюкзак и снял ботинки, но не было никакой предсмертной записки или типа того.

– Да уж. Ну, по крайней мере Юлию убил не он.

– А почему вообще он должен был это делать? У нее-то было побольше причин его пристукнуть. Но это, конечно, не может быть совпадением?

Анетте казалась искренне разочарованной.

– О чем ты? О том, что парень, с которым у Юлии был роман, совершил самоубийство почти за год до того, как убили ее? Как это может быть связано?

– Через Кристиана Стендера.

– Каким образом?

– Блин, еще не знаю! – Анетте пнула дверцу машины, та захлопнулась. Гидравлика позаботилась о том, чтобы это получилось как можно мягче.

– Не хочешь «Киткат» или еще что-нибудь?

– Угу, спасибо. Даже если ты вдруг поинтересуешься, нет ли у меня сейчас месячных, я не удивлюсь. Только это ты, а не я, барахтался сейчас на полу НКЦ, как полный придурок.

Йеппе не смог удержаться от улыбки.

– Итак, наши действия?

– Фальк пытается связаться с матерью Йальти Патурссона, которая, по-видимому, еще жива. Нам надо будет начать с того, знает ли она, почему он совершил самоубийство, и рассказывал ли он ей о Юлии и беременности.

– Ты правда думаешь, что Кристиан Стендер мог убить свою дочь? Вероятно ли, что он в этом замешан?

– Я скажу так: в любом случае хочется выяснить, не сорок четвертый ли у него размер!

Анетте забралась в машину и захлопнула дверцу с грохотом, возвестившем о том, что человек выиграл борьбу с гидравлическим механизмом. Йеппе обошел автомобиль, сел в него и пристегнулся. Роли вновь распределились по-старому: она сама вспыльчивость, а он тихоня. Так им обоим было комфортнее.