— А вы там были? — не удержался Гордеев.

— Конечно.

— А Зингера, значит, не было.

— Говорю же, нет… Вы сейчас похожи не на журналиста, а на сыщика, — заметил Фицпатрик.

— Простите, — похолодел Гордеев.

— Ничего, бывает, все увлекаются… Выпьем?

В общем, получилось, что в некоторый момент Мила Монахова оказалась перед очень банальным выбором: семья или карьера. К тому же Эммануил Зингер не собирался уступать ей ни в чем. Отголоски семейных скандалов некогда дружной четы то и дело докатывались до бульварных таблоидов. И Мила приняла решение продолжить работу в кино любой ценой — «карьера» домашней хозяйки ей не улыбалась. Тогда они и расстались. Собственно, Монахова от Зингера просто сбежала, но, чтобы не создавать ему репутацию брошеного неудачника, в прессе они оба представили все так, будто разрыв произошел по обоюдному согласию.

— Как давно они, по-вашему, расстались?

— Вы же все и так знаете, — ухмыльнулся Фицпатрик.

— Из таблоидов? Увольте. Меня интересует правда. Я знаю — глянцевые журналы писали, — что Монахова с Зингером порвали за месяц до ее смерти. Но я что-то сомневаюсь… — Гордеев испытующе посмотрел на собутыльника.

— И правильно, — кивнул тот. — Это был просто рекламный ход. Говорю же, они договорились ничего не афишировать.

— Значит, на самом деле…

— Минимум за полгода до того, как…

— Серьезно?!

— Еще бы.

— Вот оно что! — Гордеев покрутил головой. За такой эксклюзивной информацией, ей-богу, стоило сгонять в Европу. — Срок немалый. Ну а все же, мистер Фицпатрик, появился у нее новый мужчина или нет?

— Возможно, почему бы и нет?

— Но кто, вы не знаете?

Фицпатрик развел руками безо всякого сожаления:

— Со мной она об этом не говорила, а такого рода сплетни — не моя стихия.

— А этот коньячный король?.. — как бы невзначай бросил Гордеев.

— Арманьячный, — ухмыльнулся Фицпатрик. — Блан, Мишель Блан. Он названивал ей постоянно, но это ничего не меняло. Он не знал Милу — слишком много воды утекло, а она не такой была человек, чтобы совершать повторные попытки. Она всегда говорила, что жизнь слишком коротка, а я с высоты своего возраста снисходительно над ней смеялся. И видите, как все произошло…

— Значит, этот Блан получил отставку еще до Зингера?

— Ну да. Но упрямо продолжал присылать ей свой чертов одеколон. Ящиками.

— В смысле, арманьяк?

— Ну да… Они так и познакомились: Мила когда-то снялась в рекламном ролике арманьяка, который он выпускает. Ролик-то делал я, так что был тому свидетелем… Ну она была эффектная женщина, сексуальные флюиды такие вокруг распускала, что… это трудно объяснить словами. А насчет нового мужчины… Вокруг нее всегда вилось много мужчин. Но чтобы из киношного мира или театрального… Нет, я такого не знаю. И вообще…

— Да?

— Мне надо в туалет, — сообщил Фицпатрик с видом, будто раскрывает государственную тайну.

Гордеев и кивнул ему с видом, будто услышал государственный секрет. Дождался, пока режиссер сползет с высокого табурета, и позвонил в Москву. Если в Испании была еще глубокая ночь, то в Москве — практически раннее утро, но Гордеев знал, кому звонил, этот человек наверняка бодрствовал. И точно, трубку сняли мгновенно.

— Да? — Компьютерщик сыскного агентства «Глория» бородатый Макс был, конечно, на месте, да и куда ему деться: Гордеев не мог припомнить случая, чтобы он приехал на Неглинную — в офис Дениса Грязнова — и не увидел там Макса, бодро стучавшего по клавишам в окружении трех-четырех включенных компьютеров. Складывалось впечатление, что он вообще никогда не выходит на поверхность Москвы.

— Привет, Максим, это Гордеев. Халтурка имеется, срочная.

— У нас вся жизнь — халтурка, — невозмутимо ответствовал Макс. — Что нужно, Юрий Петрович?

— Некий Мишель Блан, гражданин Франции. Миллионер или что-то вроде того. Выпускает арманьяк. Это такой напиток, вроде коньяка, но не совсем…

— Я знаю, — невежливо оборвал Макс, — так что надо-то?

Все знают, кроме меня, подумал Гордеев, впрочем, без особых амбиций. В конце концов, этого самого арманьяка он сегодня уже выпил немало.

— Надо краткую, но всеобъемлющую биографическую справку. На Блана, конечно, не на арманьяк. Все, что привлечет твое внимание. Его семья, происхождение капитала, интересы в кино, связи с актрисами… Пока все.

В трубке раздались короткие гудки: Макс отключился, и Гордеев довольно хмыкнул. Это не было хамством, как мог бы расценить посторонний человек. Просто у компьютерщика был такой стиль общения — все лишнее, отрывающее его драгоценное внимание от монитора компьютера, категорическим образом отсекалось. Впрочем, за его квалификацию ему прощалось все, что угодно. Гордеев до сих пор не мог забыть историю, которая произошла полгода назад, когда усилиями Макса он был натуральным образом спасен.

Как-то утром, просматривая электронную почту, Юрий Петрович наткнулся на странное письмо следующего содержания.

«Привет, Леха. Спасибо, что так быстро ответил. На днях буду в Воронеже, заскочу. Кстати, сайт со статьей того финансиста (тут следовал адрес сайта в Интернете) я посмотрел, ты прав, это уникально. Только молчи об этом! Сами используем эту инфу. Зарегистрируюсь попозже. Позвони Лариске, кстати, просила. Ладно, бывай, на днях подъеду. Влад».

Гордеев прочитал и ничего не понял. Вернее, он сразу понял, что это письмо пришло к нему по ошибке, потому что, во-первых, никакой он не Леха, во-вторых, ни с каким Владом в переписке не состоял, да и Ларисок, кажется, у него знакомых не было. Была, впрочем, одна Лариса Павловна, профессор МГУ, преподававшая некогда римское право. На момент получения письма ей было, наверно, лет семьдесят. Но главное было в другом — Гордеев понял, что кто-то обладает ценной финансовой инфой («инфа» — это значило «информация», Гордеев уже немного ориентировался в молодежном и компьютерном сленге), и эта самая «инфа» сейчас случайно оказалась у него в руках.

Гордеев воспользовался указанным адресом и, попав на сайт, где неформально общались брокеры одной западноевропейской биржи, увидел возможность влезть в остроумную финансовую схему, для чего надо было заплатить пару долларов — перевести их со своего счета на подставное имя. Лазейка оставалась открыта еще один день, а дальше схема начинала работать. Он уже готов был из спортивного интереса посмотреть, что произойдет, если это сделать, но, слава богу, оказавшись в гостях у сыщиков «Глории», рассказал об этой истории Максу. Тот немедленно затребовал письмо, а изучив его и тоже сходив на сайт брокеров, вынес категорический вердикт: «Развод на бабки!»

Два гордеевских доллара аферистам были, конечно, ни к чему, просто в тот момент, когда он стал бы их переводить, вскрывался пароль его кредитной карточки, и Юрий Петрович оказался бы вообще без гроша.