— Ничего не забыла, ассара?

Черт. Остановилась, понимая, что со стихией нельзя без уважения, даже если вместе пили чуть не до белочки. Но что сказать на прощание, причем правду — ложь сразу поймут? Что она рада встрече? Ага, щаз. Что благодарна за беседу? Что будет с нетерпением ждать приглашения? В другой жизни.

— Забыла, — прищурился его величество и Юля пошатнулась от накатившей дурноты, а следом вернулось то непередаваемое ощущение, когда внутри плещется пять или шесть бокалов зеленой дури.

Юля стиснула зубы. Прокляла себя за несообразительность, его величество за дурацкие загадки и глупую месть. Вот же… вредность огненная.

— П–п–простите пора, — извинилась, припоминая самую изощренную брань. На удивление злость помогла остаться на ногах и даже более–менее ровно идти.

Да и некогда ей валяться. Надо вывести Совенка и остановить готовых сцепиться с калкалосами высочеств.

Глава 9

Обеспокоенный вопрос Совенка: «Мама, с тобой все в порядке?» заставил взять себя в руки, ногам запретить заплетаться, голове приказать думать, а не болтать ерунду, а еще дышать в сторону… Потому как мать. И даже если сын взрослый, это не повод демонстрировать пьяную себя.

Юля подозревала, что Альгар уже не компот с друзьями на встречах потребляет и прекрасно знает, что бывает, если перебрать, но… внутри все переворачивалось при мысли предстать перед ним в столь неприглядном виде.

— Личинка, здесь проход узкий, дальше шире. Держись. Я на спину закину.

Юля представила себя на покачивающейся спине… Прижала ладонь ко рту. Помотала головой. Лучше она как-нибудь на своих двоих. Во избежание, так сказать.

— Ты это… Не держи на него зла. Он дурной, но добрый.

Дурной, но добрый. Интересно, если Юля передаст данную характеристику настоящему королю, ее казнят за неуважение к главной стихии Асмаса?

Вот же придурь огненная!

Юля споткнулась о камень, пошатнулась и с благодарностью приняла руку сына. Оперлась, понимая, что так надежнее — калкалосы не заморачивались с комфортом, убрав лишь крупные камни с дороги.

И за что стихия на нее обозлилась? Причем в конце, когда она спросила разрешение забрать Совенка. Хотя если вспомнить из-за чего она, собственно, там оказалась…

Похоже, огонь планировал сделать ее своим агентом влияния, заставить принести клятву, по которой ассара будет содействовать восшествию Шестого на трон, а она вот избежала этой чести, за что сейчас и расплачивается.

И Юля подумала, что похмелье — перед сыном неудобно, конечно — приемлемая цена за свободу от планов огня. С другой стороны, рано или поздно он найдет, чем заставить ее согласиться.

Солнечный свет резанул по глазам. Юля заморгала, вытирая рукавом парео выступившие слезы. Хм, если сейчас снова день, то сколько она отсутствовала? Сутки? И стало неловко перед мужем. А если вспомнить, сколько у него братьев…

Они втроем стояли на уступе, белым языком нависшем над пропастью, внизу бархатилось море, дрожал нагретый воздух, было душно, как перед грозой. И точно — на горизонте собирались шапками воздушные сливки облаков.

— Личинка, ты как? — вопросили с тревогой в голове.

— Нормально, — заверила сквозь стиснутые зубы Юля, ощущая, как на свежем воздухе становится легче. Только дороги с уступа вниз не наблюдалось, а значит путь отсюда один…

— Залазь давай, — щедро предложил Драго, попросив смущенно: — Только дыши в сторону. А то мне, трезвому, завидно становится.

Юля скептически хмыкнула, обеспокоенно посмотрела на сына, но в глазах Совенка была лишь вина и тревога за нее.

— Прости, — пробормотал он, — это я виноват во всем.

В голове шумело сильнее, самоконтроль держался на последнем — собственно, только лишь на материнском инстинкте он и держался. Юля разумно отложила разборки на потом. Им главное войнушку отменить, а все остальное… переживут.

— Я аккуратно, — заверил Драго, расправляя крылья, — а ты, малек, мать держи. Видишь, она у нас пострадавшая. За тебя, между прочим.

Угу. «Пострадавшая», — усмехнулась Юля. Это теперь так называется напившаяся в дрызг дама.

Совенок предупреждению внял, обнял со спины. Юля даже успела подумать, что сын-то вырос — держит за талию по-мужски крепко, а после все мысли потонули в крике. Море рвануло навстречу, ветер ударил в лицо, вбиваясь в глотку.

И орать было нестыдно, потому как за спиной вопил Совенок. А вдвоем — это уже хором.

— Оглушили, — проворчал Драго, выравниваясь над поверхностью.

— Ты там пришла в себя? — спросил.

Юля прислушалась в себя. Нет, мозгам определенно стало легче, в голове прояснилось, только вплеснувшийся в кровь адреналин заставил вдруг ощутить себя жутко счастливой. Самой счастливой личинкой на свете.

— Йо–о–хо–хо! — разнеслось громкое над водой, и ей матом ответила шарахнувшаяся от них птица.

Драго рванул вверх, ускорился, а потом, заложив вираж, рухнул вниз, чтобы заскользить ровно между двух конфликтующих сторон.

Мимо промелькнула удивленная морда сине–сизого дракона. Юля, радостно улыбаясь, помахала всем: зависшим над морем рваной линией драконам, выстроившимся напротив и смотрящихся мелкими блохами, чарксам с наездниками. Перегнувшись вниз — кораблям: целую флотилию собрали и так быстро. Молодцы какие!

Ожил, затрясшись от получаемых сообщений, браслет на запястье, но Юле было не до их чтения. Она высматривала на палубе того одного… единственного.

— Туда! — махнул рукой более глазастый Совенок.

— В следующий раз, девочки, — извинился Драго, подныривая под парой чарксов и облетая палубу парусника.

Калкалос виртуозно приземлился на нос. Альгар скатился первым, Юля замешкалась — руки вдруг отказались слушаться, и она фактически скатилась по крылу. Шлепнулась на палубу, была подхвачена парой сильных рук, поставлена на ноги и прижата к телу мужа.

— Живая! — выдохнул Фильярг, сжимая так, что Юля не могла вдохнуть.

Рядом настойчиво кашлянули, а потом на плечи лег чей-то пиджак, в который ее