— Он заслужил твою дань уважения, дорогой, — сказала майтера, и Мукор добавила: — Да.

— Вот я и попытался. Это была большая работа для меня и еще бо́льшая для Крапивы, потому что она должна была копировать то, что я написал, снова и снова. Но когда мы закончили и я прочитал книгу так, как это сделал бы кто-то, кто не знал его, я понял, что не отдал ему должное, что он был больше, чем я смог показать. С тех пор как книгу начали читать, люди говорили нам, что мы преувеличили, что он не мог быть таким великим и хорошим человеком, каким мы показали его. Мы всегда знали, что правда на нашей стороне.

Майтера Мрамор фыркнула. Она унаследовала это фырканье от умершей майтеры Роза — выразительное выражение скептицизма и презрения:

— Ты считаешь, что должен пойти, потому что люди никогда не узнали бы о молодом патере Шелке, если бы ты и та девица не написали о нем.

— Да, считаю.

— Именно так я обычно обращалась с Мэгги, нашей служанкой. Каждый раз, когда она оказывала мне какую-нибудь маленькую услугу, я делала это ее работой и добавляла к ее обязанностям. О, я знала, что это было мерзко, но все равно это делала.

Надеясь опять вернуть ее, я спросил:

— Неужели, майтера Мрамор?

Она кивнула, и что-то в движении ее головы подсказало мне, что мои слова одобрила майтера Роза:

— Я говорила себе, что если она настолько глупа, что позволяет мне обращаться с ней таким образом, то она заслужила все, что получила. Я тоже была права. Палка о двух концах... Рог?

— Да, майтера. Я все еще здесь. Что?

— Ты больше ничем не обязан моей внучке и мне. Ты был очень, очень щедр с нами, и единственная помощь, которую моя внучка смогла тебе оказать, — это сказать, что ты должен помочь себе сам. Теперь мне нужно попросить тебя еще об одной услуге, которую я хочу почти так же сильно, как и новый глаз...

— Я добуду два, если смогу, майтера.

— Ты все равно собираешься ехать? Несмотря на то, что сказал патера Шелк?

Конечно, потому что был должен. Я уклончиво ответил, что на Витке длинного солнца есть много других вещей, которые нужны в Новом Вайроне.

— Мы должны быть реалистами, Рог. Ты реалист?

Я сказал, что старался быть им.

— Возможно, ты не сможешь найти для меня новый глаз, не говоря уже о двух. Я... я понимаю это. И ты тоже, я уверена.

Я кивнул и сказал:

— Я также понимаю, что, поскольку именно мы рассказали всем о Шелке, я должен вернуться за ним, когда он так нужен здесь. Добравшись до Нового Вайрона, я попросил у Кабачка копию одного письма, которое он мне показал. Вы помните Кабачка, майтера?

Ее старушечьи пальцы разгладили грязную черную юбку на тонких металлических бедрах:

— Я ходила в его лавку два раза в неделю.

— Он неплохой человек, майтера. На самом деле он очень хороший человек, судя по сегодняшним людям Нового Вайрона. Он стал моим хорошим и щедрым другом с тех пор, как я согласился вернуться за Шелком. Но когда его клерк пришел переписать это письмо, на нем была цепочка.

Она ничего не сказала, и я испугался, что она не поняла меня:

— Я не имею в виду драгоценности, золотую или серебряную цепочку на шее. Его руки были скованы цепями. На каждом запястье были железные браслеты, а между ними — цепь.

Она ничего не ответила. Как и Мукор.

— Они делают эти цепи достаточно короткими, чтобы человек, носящий их, не мог правильно стрелять из карабина. Он не может сдвинуть затвор, чтобы вставить новый патрон в патронник, не отпустив часть, которую держит его правая рука.

— Тебе не нужно больше ничего объяснять, Рог. Я имею в виду о карабине и цепях.

В любом случае, я это сделал. Возможно, я слишком долго прожил на Ящерице и видел мало людей, кроме тебя, дорогая Крапива, и наших сыновей.

— Я наблюдал, как он пишет, — сказал я, — переписывая его для меня, и не мог не заметить, как он старался держать цепь в руках, чтобы она не размазала его чернила. Это была не большая цепь, майтера. Это была совсем не тяжелая цепь, просто маленькая и легкая цепочка с семью маленькими звеньями. Люди, которые разгружают лодки, носят гораздо более тяжелые. Он, наверное, думает, что с ним обращаются по-доброму, и в каком-то смысле так оно и есть.

— Я все понимаю, Рог. Тебе не нужно больше ничего нам рассказывать.

— Однажды — это было два или три года назад — я разговаривал с одним человеком в городе, который хвастался, какая у него красивая девушка. Он даже предложил отвезти меня к нему домой, чтобы я мог ее увидеть.

— А ты пошел?

Да, но я отрицал это, еще одна ложь, которую мы говорим, сами не зная почему:

— Я спросил его, не мешала ли ему цепь заниматься любовью, и он ответил, что нет, он заставляет ее держать руки над головой.

— Это из-за отсутствия Шелка? Да, наверное, так оно и есть. — Майтера на мгновение замолчала. — Как Известняк. Дома Известняк был моим другом. Он был такой же, как и клерк, за исключением того, что ему не нужно было носить цепь. Хорошо, я понимаю, почему ты думаешь, что должен привести сюда Шелка. Я полагаю, что на твоем месте я бы тоже хотела его привезти.

— Даже если он этого не хочет? Он очень хотел поехать с нами, когда мы уезжали. Вы должны помнить об этом, майтера, — как сильно он хотел поехать с нами, как страстно желал. Он ненавидел все зло, которое видел в Витке, и, должно быть, надеялся, что на новом месте люди будут лучше.

Она ничего не ответила.

— Много лучше. Многие из нас. Вот что я должен сказать, потому что я один из них. Мы не так хороши, как он хотел бы, но мы лучше, чем были, во многих отношениях. Одна только мысль о том, чтобы начать все заново на новом месте, сделала Гагарку лучше, и если бы он и Синель приземлились здесь...

— На Зеленой, — отчетливо произнесла Мукор.

— Они приземлились на Зеленой? — Я нетерпеливо повернулся к ней. — Ты с ними там разговаривала?

Мой вопрос повис в воздухе, только волны шептали у подножия утесов.

Наконец я пожал плечами и вернулся к майтере Мрамор:

— Даже если они приземлились на Зеленой, майтера, они могут быть лучше, чем те Гагарка и Синель, которых мы знали, лучше, чем они когда-либо были дома.

— Я хотела сказать, Рог, что, даже если ты не сможешь вернуть мне новый глаз, ты все равно можешь сделать меня очень, очень счастливой.

Я заверил ее, что сделаю для нее все, что смогу.

— Мы согласились, что тебе будет трудно найти новый глаз. Это еще хуже, или, во всяком случае, я боюсь, что это может быть. Но если ты увидишь моего мужа, увидишь Кремня…

Я ждал.

— Если он еще жив, если ты встретишь его, я хочу, чтобы ты сказал ему, где я и как глубоко сожалею, что обманом заставила его жениться. Скажи ему, пожалуйста, что я не приехала бы сюда и не привезла бы сюда внучку, если бы могла встретиться с ним лицом к лицу. Попроси его помолиться за меня, пожалуйста. Ты сделаешь это для меня, Рог? Попросишь его помолиться за меня?