Роди — отличный стрелок, и патроны беречь не собирался. Кроме своих, у него в фургоне оставались более ста запасных комплектов. К тому же он любил хорошую драку с пальбой. Молодые воины считали одинокого бледнолицего легким скальпом. Когда они бросились в атаку, он расстрелял по ним семнадцать патронов из винчестера семьдесят третьей модели. Потом открыл огонь из винтовки Спенсера пятьдесят шестого калибра.

Потеряв воина и лошадь, кайова отступили, чтобы собраться с мыслями. Они видели только одного человека и думали, что никто, будучи в здравом уме, не станет так разбрасываться патронами, и потому вскоре напали снова. Трое зашли сзади, а остальные, выждав некоторое время, плотной группой бросились в лоб.

И опять Роди встретил их шквалом огня из винчестера, винтовки и револьвера. Первыми же выстрелами в упор он повалил индейца. Того даже подбросило в воздух. Прежде чем его изуродованное тело коснулось земли, бедняга умер.

Всего, с перерывами, бой длился пять часов. Линч немного знал язык кайова и разобрал кое-что из того, о чем они говорили. Некоторые предлагали уйти. Они не очень хорошо представляли себе, в какую переделку попали, но сражаться больше не хотели.

Пользуясь передышкой, Роди стал оскорблять индейцев на их родном языке и добавил, что дух оружия не на их стороне, а рядом с ним сражались духи великих воинов — врагов кайова.

Кто-то из молодых воинов гордо заявил, что пойдет в атаку один, и Роди уселся в ожидании его появления. Когда индеец оказался уже почти над ним, он пустил в ход свой кольт. Отступив окончательно, кайова унесли с собой все, что осталось от гордеца.

Я шел по улице и все больше убеждался, что городу конец. Не мы, а Эрон Макдональд уничтожил его. Теперь он сидел в тюрьме, ожидая суда. Ему пришлось несколько раз посылать за своей дочерью, но она не пришла. После того, что случилось, ее лишь однажды видели на людях: с двумя саквояжами она стояла на платформе в ожидании поезда.

Незнакомец ехал по улице верхом на ковбойской лошади и, поравнявшись со мной, остановился.

— Никто не потерял рыжего мерина с тремя белыми чулками… и белой звездочкой на морде?

Похоже, речь шла о Рыжем, любимом коне Кэйт.

— Что случилось? — спросил я.

— Его видели в овраге! — Он показал, где именно, а я, поблагодарив его, побрел вдоль улицы к конюшне и заглянул в стойло. Рыжего там не было. Оседлав лошадь, я отправился его искать.

По дороге Джон Блэйк окликнул меня, но я только поднял вверх руку, предупредив:

— Скоро вернусь! — и поехал дальше.

Утро выдалось прохладным и приятным. Если бы те люди из города успели загрузить фургоны и отправиться в путь, то проехали бы несколько миль до жары. Рыжий со звездочкой на морде жевал траву на небольшой зеленой поляне на дне оврага, и, подъехав к нему, я нагнулся, чтобы подобрать уздечку. Мерин попятился в сторону, но я побежал за веревкой.

Выпрямившись с веревкой в руке, я заметил почти неразличимое облачко пыли на ближайшем от меня склоне и почувствовал, как волосы зашевелились на голове. Я стоял, выпрямившись, и искал ответ на вопрос, как мог сбежать мерин, хотя подумать об этом следовало раньше.

— Привет, Дюри. Далековато ты забрался от Бурро-Меса.

Из укрытия за ивняком вышел высокий, худой, как скелет, человек с направленным на меня револьвером. Я припомнил, что видел его в городе.

— Меня зовут Франк Шеллет. Или Хастингс, если тебе так больше нравится. Слышал, ты прикончил Рича и Фланга. Вот и решил избавить тебя от старой игры в прятки. Из-за твоего упрямства мне пришлось поволноваться, теперь посмотрим, как будешь выглядеть, когда я заставлю тебя немного попотеть.

Он стоял не более чем в сорока футах, то есть на расстоянии прямого выстрела. Мне представляли его как стрелка, который никогда не промахивается. Надеяться на то, что Хастингс промажет, было смешно. Тем не менее мне приходилось видеть, как даже хорошие бойцы пускали пулю в небо, если в них самих неожиданно стреляли.

— Никто ни о чем не станет спрашивать, когда обнаружат тебя с револьвером в руке, — усмехнулся он. — Все же знают, что ты быстрый стрелок.

Последний из трех убийц Джима Сазертона стоял передо мной. Как давно все случилось! Я даже перестал выслеживать его. Еще до того, как началась война. Считал, что его нет в живых. И теперь он сам настиг меня.

Но облачко пыли, которое я видел…

— Нет, — сказал я громко, — пуля не могла быть твоей. Ждешь здесь давно?

— О чем ты?

— Пуля ударила в склон. Вон там! Здесь есть кто-то, кроме нас?

— Да ты с ума спятил! — Казалось, он искренне возмущен. — Думаешь, я пойду на такое дело в компании?

Сложнее всего сделать молниеносный выстрел вправо. Я быстро шагнул влево. Моя левая рука метнулась к револьверу. Он выстрелил… Мимо!.. Выстрелил снова. Я почувствовал сильный удар и нажал опять, целясь ему в живот. Потом еще раз. Пятно крови растеклось в области ключицы. Он повернулся и упал. Попытался подняться и тяжело повалился на спину.

И тут раздался голос:

— Вот то, что я называю изысканной дуэлью.

Где я слышал этот голос? Раздался выстрел, и револьвер вылетел у меня из руки.

— Скажи спасибо. Я дал тебе возможность свести с ним счеты, хоть вы и заставили меня подождать.

Передо мной стоял Датчанин, Билл Хобак, наводящий ужас убийца, убийца наверняка.

У моих ног на песке расползалось пятно крови. В меня попали, я был ранен. Шок не давал почувствовать боли, но надолго ли? Револьвера меня лишили, ружье находилось в седле, а напуганная лошадь — неизвестно где. К тому же после того как мой противник выстрелом выбил револьвер, — что не удивительно для человека, владеющего ружьем так, как он, и с такого расстояния, — моя левая рука онемела до самого плеча, а отлетевший в сторону револьвер вряд ли уже теперь на что-нибудь годился.

Я был в его руках, и он мог меня прикончить. Но его задетое самолюбие требовало еще моих страданий. Ребята оказались правы: я свалял дурака, оставив его в живых. С таким надо расправляться как с гадюкой.

Кое-как мне удалось привстать на колено, но в любой момент я мог рухнуть. Упаду я до или после его выстрела?

Он притаился за кустами. Стоял там и во время нашей дуэли с Франком Хастингсом, или Шеллетом, или как там его еще звали. Его обуревало желание увидеть меня мертвым или прикончить. Я представлялся ему легкой добычей.

Ребята могли услышать выстрелы, но немногие из них бодрствовали. У них впервые за многие дни появилась возможность выспаться.

— Не рассчитывай на помощь. Дорога у меня как на ладони, и если кто-нибудь направится по ней, я убью тебя и исчезну. Пройдет время, прежде чем они обнаружат, что здесь был кто-то, кроме вас с Шеллетом, если вообще обнаружат.

Он видел дорогу, значит, оставалось только одно место, где Датчанин мог скрываться. Проблема состояла в том, что из укрытия он видел каждый дюйм ложбины, на которой я находился.