А именно – его глаз.

Еще цитатка Фараиджи: «Глаза – зеркало души. Но не в твоем случае, сержант. Души я в них не вижу».

Пришлось согласиться. Хук искренне верил, что его душа искоренена, ну, или по крайней мере, утрачена, так что глаза его служили зеркалом бедлама. Если посмотришь в глаза Ридженса Хука, то поймешь, что его религия – это смесь алчности и хаоса.

Хук знал, что выдержать его взгляд сложно. Люди чуяли его нутро – глубокий источник агрессии, безграничную жажду завоеваний.

Констебль мог изобразить усмешку, расслабить напряженные плечи. А вот сделать что-нибудь с глазами – ни хрена.

Поэтому, чтобы скрыть животную кровожадность, он купил пару очков-«вэйфареров».

Эй, ну у Тома Круза же сработало.

Хук постучал сквозь москитную сетку в окно Элоди. Он вполне мог постучать и в дверь, но когда-то обнаружил, что стук в окно чертовски нагонял на людей страху, ведь они автоматически считали стучавшего соглядатаем. А обнаружив шпиона, большинство охватывало одно и то же чувство – вина. Хуку нравилось, когда опрашиваемые испытывают вину. Даже самые непорочные.

Сквозь шторы – задернутые, но поистертые – Хук увидел, как Элоди спит на раскладном диване, зарывшись лицом в подушки, как ее бедро вздымается, словно изгиб волны, и подумал: «Однажды, сынок, однажды».

Но не сегодня.

И тем не менее Хук решил вести себя с ней полегче. Не нужно всецело жечь мосты.

Он постучал снова. Элоди дрогнула, будто ее толкнули, и скатилась с дивана на четвереньки неосознанным, но отработанным движением.

«Вот смотрю и все, мать ее дери, нравится, – подумал Хук. – Знаю, есть женщины получше да подоступнее, но мисс Элоди, конечно, просто отпад».

Внутри дома Элоди поднялась, опираясь на ножку стола и замерла, слегка покачиваясь.

«Спит, чертова баба!» – дошло до Хука, и он постучал в третий раз.

Не прошло и минуты, как у сетчатой двери возникла Элоди. Задерживаться на лишнюю минуту, чтобы набросить халат ей оказалось незачем – мисс Моро так и не сняла больничные шмотки после ночной смены.

Хук был разочарован.

«Малость неряшливо это, – подумал он, – спать в одежде. Придется исправлять».

Однако он таки сохранил профессиональное выражение лица, скрывая глаза за «вэйфарерами» и надеясь, что поляроиды отражают свет в обе стороны и Элоди не заметит бьющие из его глаз лазерные лучи. По крайней мере, пока.

Элоди открыла дверь, глядя вниз, что свойственно сонным людям. Правда, половину этой сонливости как рукой сняло только при виде темно-синих форменных штанов.

– Констебль Хук, – произнесла Элоди, и не ожидав увидеть его у себя на пороге, особенно так скоро после змеиного укуса, ступила босой ногой назад. Он, конечно, заезжал и не раз, но вот так, как снег на голову – никогда. – Констебль.

Хук изобразил подобие дружелюбной улыбки. Вышло так, будто кусок лимона зажевал.

– Это уже целых два констебля. Что, черт возьми, делает меня почти капитаном… капитаном Хуком. Дошло?

Элоди потрясла стриженной клинышком темной копной.

«Волосы сзади как топором откромсали, – подумал Хук. – Видать, сама себя стрижет. И Пшика тоже. И знает только одну стрижку».

– А, вот оно что, – пробормотала Элоди, потирая глаз. – Капитан Хук… капитан Крюк. Как в книжке.

«Тупая каджунка, – подумал констебль. – Мне нравится».

– Кажется, это все-таки был фильм, – мягко поправил он. – Посмотрите.

Элоди моргнула, наверное, с полдюжины раз. Наверное, думала, что еще спит.

– Посмотрю. Знаете, не стоило приезжать, констебль. Вы уже меня отблагодарили, в больнице. Может, не помните. Вы совсем уж под медикаментами были.

Хук поднял руку, останавливая поток ее речи.

– Нет, Элоди. Мисс Моро. Дело не в том. Вовсе не в том. Я здесь по другому поводу.

– По другому поводу, – повторила Элоди, наполовину скрывшись за хрупкой преградой из сетки. – Не думаю, что есть другой повод, констебль.

Хук понимал, к чему она клонит. Элоди однажды увидела его обнаженным до костей в плане личности и считала, что теперь романтичного будущего им не светит. Что, разумеется, печально, однако Хук уже сталкивался с отпором и был уверен, что пролезет и через это болото. Просто не сегодня. Сегодня – для более острых вопросов.

«Может, тут все и кончится. Шесть часов туда-сюда, два на прибраться. Потом сжечь тут все дотла».

У Хука в загашнике всегда имелась эта карта – и, наверное, именно потому в его глазах не угасал красноречивый блеск. Каждый раз, встречая кого-то, Хук прикидывал, как его/ее убить и выйти сухим из воды – ну, чисто на всякий.

– Я здесь не по личным вопросам, – сказал он, – о чем искренне сожалею. Нет, я получил жалобу о вашем юноше. Причем не впервой.

Элоди мигом встрепенулась, как выключателем щелкнули.

– Эверетт? Ничего он не сделал. Он мне пообещал.

Хук вздохнул, словно необходимость сообщать дурные вести причиняла ему боль.

– Все они обещают, а? Солнце с неба, луну, звезды. Но слова для мальчишек в перспективе ни хера, простите мой французский, не значат. Так просто удобно.

Когда дело касалось Пшика, внутри Элоди таки вспыхивала обычно тлеющая искра. И шерсть вставала дыбом даже перед Хуком.

– И что же Эверетт якобы сделал?

– На этот раз, – Хук продолжил говорить мягко. – Что Эверетт якобы сделал на этот раз. Потому как этот раз явно не первый.

Элоди расправила плечи и вскинула подбородок, слегка склонив голову к плечу, что Хуков внутренний охотник воспринял как позу львицы, готовой защищать своего детеныша.

– Ну что ж, – произнесла Элоди, бросая Хуку вызов сталью в голосе, – и что же он якобы натворил на этот раз?

– Ничего особенного. Просто малость динамита в байу. Глушил сомов на-гора. – Хук шевельнул мизинцем. – И конкретно в этой области у него определенно есть опыт, если не мастерство.

Элоди вся напряглась, стиснула перекладину сетки одной рукой – и по этому крошечному жесту Хук понял, что навсегда профукал все шансы. Его поражало, как некоторые матери действительно любят отпрысков. Хуковой мамаши это, очевидно, не касалось, и потому понять такое отношение он не мог.

– С тех пор уже много воды утекло, констебль, – произнесла Элоди. – Эверетт исправился. Мальчишка пашет на трех работах, лишь бы мы выбрались из ямы, которую нам вырыл его папаша.

– На трех? – заинтересовался Хук. – Надо же. Не перечислите, часом?

Элоди отогнула сразу два пальца.

– Во-первых, мальчик вкалывает на воде. Раки, сомы. Поставляет напрямую Боди в бар. Где, во-вторых, тоже трудится, ведь Боди выручает нас с домом.