Во-первых, потому что этот метод наррации был весьма распространен в беллетристике XVIII века и хорошо передает дух эпохи. («Опасные связи» упомянуты неслучайно – там ведь тоже любовная история, изложенная в переписке).

Во-вторых, любовь – дело интимное. В нем только два участника, третий – лишний. Ну что автору встревать со своими ремарками и вуайеризмом? Пусть голубок и горлица воркуют наедине.

В-третьих, литературное произведение, построенное на одной только любовной коллизии, довольно монотонно. Разбивка на текстовые фрагменты разной длины до некоторой степени компенсирует дефицит действия.

Unknown artist. Gower Street Station, Metropolitan Railway, London. 1884. Engraving. iStock.com.

Поучимся управлять читательским отношением к персонажам. Начнем с приятного: как сделать так, чтобы аудитории нравились те, кто должны ей нравиться по вашему замыслу. При этом несущественно, положительный или отрицательный это герой. Иногда авторская задача требует, чтобы читатель проникся искренним расположением к какому-нибудь сукину сыну вроде Печорина или Остапа Бендера.

Это не так просто – внушить любовь или хотя бы приязнь к фантому, сотканному из букв. Нельзя действовать в лоб, как поступают авторы, не доверяющие своему читателю. Посмотрите, например, как облегчает себе задачу Александр Фадеев в «Молодой гвардии», представляя двух положительных героинь: одна «с такими прекрасными, раскрывшимися от внезапно хлынувшего из них сильного света, повлажневшими черными глазами, что сама она походила на эту лилию, отразившуюся в темной воде»; у другой «чуть скуластое и чуть курносенькое, но – очень миловидное свежей своей молодостью и добротой лицо». Вот вам лилия с прекрасными глазами, вот вам свежая, курносенькая доброта – и мне как читателю сразу зевотно.

Правило номер один: не называйте персонажа симпатичным – показывайте его симпатичным.

Для этого существует несколько способов.

Самый элементарный – презентация через импонирующий поступок. Например, при первом же появлении герой спасает тонущего младенца или, не знаю, переводит старушку через дорогу. Но для уважающего себя беллетриста это игра в поддавки, да и нельзя всех симпатичных персонажей вводить подобным манером – получится утомительно. Старушек не напасешься.

И потом продуктивнее, чтобы читатель полюбил вашего героя «черненьким». Это когда вы сначала показываете его в невыигрышном свете, а затем перебарываете первоначальное впечатление. Подобный прием придает фигуранту трехмерность. Назовем этот маневр «Коровьев». Как делает Булгаков? В экспозиционной главе мы видим отвратительного субъекта: «усишки у него, как куриные перья, глазки маленькие, иронические и полупьяные, а брючки клетчатые, подтянутые настолько, что видны грязные белые носки» – но потом мы проникаемся к этому трикстеру живейшей симпатией и радуемся каждому его появлению.

Функцию обольщения может исполнять прямая речь. Жених, которого вы хотите сосватать читателям, вовсе не обязан говорить красно. Слишком сладкое пение скорее вызовет инстинктивное недоверие. Больше располагает к себе обаятельное косноязычие. Искренность тут важнее красноречия. Это как в жизни: спонтанная симпатия или антипатия часто возникает при первых же репликах нового знакомого. Учитесь у Толстого:

«– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы».

В идеале у вашего читателя при первых звуках голоса положительного героя тоже должна задрожать челюсть. [Только при редактуре нужно было убрать второго «человека», это слово тут лишнее – Софья Андреевна недосмотрела].

Далее. Ключ, которым отпираются читательские сердца, – красота. Симпатичный персонаж должен быть красивым. Разумеется, не красавчиком в физическом смысле (это работает только в кино). В литературе запросто можно делать протагониста хоть горбуном Квазимодо – все равно его не видно. Главное, чтобы герой себя красиво вел и – если вы приоткрываете его внутренний мир – красиво мыслил. «Красота» в литературном смысле – понятие очень широкое. Красивы не только романтические и героические поступки; красиво симпатично-смешное, трогательное, веселящее, порождающее любопытство – одним слово всё, что вызывает позитивную эмоцию. Например, читаем:

«Представьте себе Дон-Кихота в восемнадцать лет, Дон-Кихота без доспехов, без лат и набедренников, в шерстяной куртке, синий цвет которой приобрел оттенок средний между рыжим и небесно-голубым. Продолговатое смуглое лицо; выдающиеся скулы – признак хитрости; челюстные мышцы чрезмерно развитые – неотъемлемый признак, по которому можно сразу определить гасконца».

Ни одного лестного слова, а между тем неизвестный гасконец нам уже нравится. От него исходит аппетитный аромат хитрости и зубастости – запах приключения.

Литературная операция «принуждение к любви» использует те же механизмы, с которых обычно начинает любовь и в жизни. Их два: идентичность или экзотичность. Проникаются симпатией либо к тому, кто очень похож на тебя, либо к тому, кто совершенно не похож, но вызывает любопытство. В первом случае нужно дать доступ к внутреннему миру героя, чтобы читатель подумал: «я вижу мир точно так же – это я!». Во втором – давайте любоваться персонажем через стекло, не нарушайте дистанции. Должна сохраняться некоторая загадочность, непонятность – она и будет притягивать.

Если вам нужно изобразить супермена, геройского героя, железного мачо (тут, конечно, понадобится механизм экзотичности), придайте ему немного хрупкости, уязвимости, ранимости. Можно даже наделить его каким-нибудь неотталкивающим пороком или недостатком – вроде алкоголизма у графа де ля Фер. Неидеальность очеловечивает сверхчеловека, способствует эмпатии.

Полезно также приправить слишком уж прекрасный портрет некоторой авторской насмешливостью или скептичностью в духе: «Что людям вздумалось расславлять, будто я хороша? Лгут люди, я совсем не хороша». Ваша несправедливость вызовет у читателя желание защитить хорошего человека.

И последнее. Будьте осторожны с авторскими ремарками. Они не должны обнажать вашего отношения к персонажу. Не давите: полюби, полюби его скорей!

Не выполняйте за читателя его работу. Если у Льва Толстого сказано: «зеркало отразило некрасивое, слабое тело и худое лицо» или «улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице», можете не сомневаться, что в первом случае описывается прекрасная женщина (княжна Марья), а во втором – ужасная (Элен).

Теперь давайте знакомиться с персонажами, в которые нужно влюбить читателя. Все они прекрасны, каждый по-своему.