– Странные у вас, монахов, обычаи, – сказал охотник, узнав, что Сюаньцзан молится перед едой.

После трапезы охотник показал Сюаньцзану свое хозяйство.

Незаметно стемнело, и они вернулись домой.

Утром собралось все семейство охотника, чтобы должным образом проводить в путь почетного гостя.

Женщины испекли ему в дорогу лепешек, а сам охотник, взяв оружие, вместе с несколькими парнями пошел провожать монаха.

К полудню они подошли к высокой горе, казалось упиравшейся в самое небо вершиной. И как только они добрались до ее середины, охотник сказал:

– Здесь, почтенный, я должен проститься с вами. Вы продолжайте свой путь, а мне пора уходить.

Сюаньцзан стал умолять охотника проводить его еще немного, но охотник сказал:

– Эта гора называется горой Двух миров. Восточная ее часть входит во владения великих Танов, западная – принадлежит инородцам. Тигры и волки по ту сторону горы уже неподвластны мне. К тому же я не имею права перейти границу.

Они стали прощаться, и как раз в этот момент из-под горы донесся голос:

– Учитель пришел! Учитель пришел!

Сюаньцзан и охотник замерли на месте.

Если хотите узнать, чей это был голос, прочтите следующую главу.

повествующая о том, как была наставлена на Путь Истины мятущаяся обезьяна и как были уничтожены шесть разбойников

Итак, не успели охотник и Сюаньцзан прийти в себя от изумления, как из-под горы до них снова донеслось:

– Учитель пришел!

Тут слуги, сопровождавшие охотника, сказали:

– Это кричит старая обезьяна, которая заточена в каменный ящик и придавлена горой.

– А что это за обезьяна? – спросил Сюаньцзан.

– Несколько лет назад один старик мне рассказывал, что во времена Ханьской империи, когда Ван Ман захватил в свои руки власть, Небо опустило эту гору на Землю, прямо на волшебную обезьяну, и гора придавила ее. Обезьяна не боится ни жары, ни холода, не ест, не пьет, а когда очень уж проголодается, дух, который ее стережет, кормит ее железными пилюлями и поит расплавленной медью. Сейчас мы спустимся с горы и поглядим на эту обезьяну.

Они прошли всего несколько ли и действительно увидели каменный ящик. Из него торчали обезьянья голова и лапы.

– Учитель! – размахивая руками, вскричала обезьяна. – Что же вы не шли так долго? Вызволите меня, и я вам верой послужу и правдой на протяжении всего вашего пути.

Сюаньцзан подошел поближе и стал внимательно рассматривать обезьяну. Вот какой она была:

Пасть клыкаста, щеки скуласты,

В желтых глазах полыхает пламя.

На голове грудились

пухлые вороха моховые.

В ушах обезьяньих

спутанные росли лианы.

Были виски безволосы,

но покрыты обильной травою зеленой.

Челюсть была безборода,

но густо одета болотной осокой,

Чернела земля меж бровями,

Глина в ноздрях лепилась.

Все вместе являло вид неопрятный.

Пальцы – грубы и жестки,

Ладони – толсты и корявы,

Тело обильной грязью покрыто.

Глаза, налитые кровью,

быстро вращались в своих орбитах,

Громкие звуки при том издавая.

Хотя обезьяна

неумолчно болтала —

В ящике тесном

никак не могла повернуться.

На Сунь Укуна

и впрямь она походила,

каким назад пять столетий тот обретался.

Ныне – конец испытаньям,

стряхнул он сети кары Небесной.

– Это вы по воле императора идете в Индию за священными книгами?

– Да, я, – отвечал Сюаньцзан. – А почему ты об этом спрашиваешь?

– Я – Великий Мудрец, равный Небу, – промолвила обезьяна. – Пятьсот лет тому назад я учинил на Небе дебош. За это Будда и заточил меня в каменный ящик. Недавно сюда пожаловала сама богиня Гуаньинь, и я попросил ее вызволить меня из-под горы. Богиня сказала, что единственный путь спасения для меня – это не творить больше зла, а также послужить паломнику за священными книгами в его трудном пути. С того дня я день и ночь с нетерпением жду вашего появления. Я буду верным вашим учеником и последователем.

– Все это похвально весьма, что ты говоришь. Но как, скажи на милость, я могу вызволить тебя, если нет у меня ни топора, ни долота?

– Не нужны ни топор, ни долото, – отвечала обезьяна, – нужно только ваше желание.

– Что же, я рад помочь тебе, – промолвил Сюаньцзан.

– Тогда послушайте меня, – произнесла обезьяна. – На вершине этой горы есть каменная плита с оттиснутыми самим Буддой золотыми иероглифами. Эти иероглифы надо отделить от плиты, и я сразу окажусь на свободе.

Вместе с охотником монах поднялся на вершину горы и действительно увидел каменную плиту с золотой надписью: «Ом мани падме хум…»

Приблизившись к плите, Сюаньцзан опустился на колени и произнес:

– Если обезьяна сказала правду и ей суждено стать на Путь Истины, пусть эти иероглифы отделятся от плиты, если же все это ложь и обезьяна по-прежнему будет бесчинствовать, пусть останутся эти иероглифы на месте!

Не успел монах умолкнуть и коснуться надписи, как налетел легкий, напоенный ароматом ветерок, и золотые иероглифы, отделившись от плиты, вознеслись ввысь.

Прежде чем выйти из ящика, обезьяна сказала:

– Прошу вас, учитель, отойти чуть подальше, не то я могу напугать вас своим появлением.

Не успели монах и охотник спуститься с горы, как раздался оглушительный грохот и перед ними появилась обезьяна, как была голая. Опустившись на колени, она почтительно приветствовала Сюаньцзана.

– Теперь я могу распрощаться с вами и вернуться домой, – промолвил охотник.

Монах поблагодарил охотника и двинулся в путь в сопровождении своего новоявленного ученика – волшебной обезьяны. Только они перевалили гору, как появился тигр. Он свирепо рычал и яростно бил хвостом о землю. Сюаньцзан задрожал от страха.

– Не бойтесь, учитель, – сказал Сунь Укун. – Тигр знает, что мне нужна одежда, вот и пришел. – С этими словами Сунь Укун вынул из уха иглу, взмахнул ею, и игла в один миг превратилась в огромный железный посох. Тут Сунь Укун с грозным видом ринулся на зверя и закричал: – Стой! Не уйдешь от меня!

Тигр с перепугу пригнулся к земле, и в этот момент на него всей своей тяжестью обрушился посох.

Расправившись с тигром, Сунь Укун выдернул у себя шерстинку, дунул на нее, произнес заклинание, и шерстинка тотчас же превратилась в небольшой острый нож. Сунь Укун взял нож, вспорол тигру брюхо, содрал с него шкуру, отрезал лапы и голову, прорезал в шкуре отверстие для головы и напялил ее на себя.