Почуяв, если можно так выразиться, запах крови, он схватил меня за куртку, прижал к стене и два раза хлестнул по лицу — сначала наотмашь, потом тыльной стороной ладони. А сам продолжал улыбаться.

Как мне хотелось дать ему коленом в пах, а потом — кулаком в солнечное сплетение! Однако я сдержался. Наверное, нужно громко закричать, завопить что-нибудь типа: «Не бейте!» — но я не мог заставить себя раскрыть рот, правда, что нельзя сказать, то можно показать, поэтому я поднял обе руки и, защищаясь, обхватил ими голову.

Он засмеялся и отпустил меня. Я сполз на одно колено и сжался в комок возле стены.

— Ты — самый что ни на есть трусливый заяц, даром что смазливый.

Я молчал и не шевелился. Он перестал глумиться надо мной так же внезапно, как начал.

— Вставай, вставай, — заворчал он. — Ничего я тебе не сделал. На тебя силы-то тратить жалко. Вставай и заканчивай с лошадью. Да смотри, чтобы она у тебя сверкала, как из магазина, не то будешь снова скрести дорожки.

Он вышел из денника и зашагал в другой конец двора. В душе у меня все кипело. Я поднялся и, опершись о дверной косяк, стал смотреть, как он идет по дорожке к дому Хамбера. Его, конечно, ждет сейчас хороший ужин. Кресло. Огонь в камине. Стакан бренди. Друг для беседы. Я подавленно вздохнул и снова принялся счищать грязь с лошади.

Потом был ужин: черствый хлеб и сыр. Он проходил под аккомпанемент идиотских шуток — как, мол, славно я сегодня поработал, а также подробных рассказов о вкусном обеде в Поссете, куда все они ходили перед вечерней тренировкой. Как они мне надоели, эти мои коллеги! Я забрался наверх по лестнице и сел на кровать. Там было холодно. Похоже, я достаточно натерпелся в конюшне Хамбера. И над моим человеческим достоинством здесь вволю поиздевались. Снова пришла в голову мысль, которая не давала мне покоя все утро: спуститься во двор, снять пленку с мотоцикла и вернуться в цивилизованный мир. А чтобы не мучили угрызения совести, можно возвратить Октоберу большую часть суммы, к тому же, разве я уже не сделал половину дела?

Я глубоко вздохнул. Я прекрасно знал, что никуда отсюда не уеду, даже если придется скрести эти дурацкие дорожки семь дней в неделю. Я опротивел бы сам себе, если бы сбежал от этого слегка экзотического образа жизни, но дело не только в этом. Доброму имени английских скачек угрожает не кто иной, как П.Дж.Эдамс, именно его безжалостные руки готовы погубить этот популярный спорт. Теперь я в этом уверен. Победить его — вот цель моего приезда в Англию. И негоже сдавать позиции только потому, что первая встреча с ним оставила неприятный осадок.

За безликим именем на бумаге возник человек, и человек этот являл собой куда большую опасность, чем сам Хамбер. Хамбер был просто грубый, жадный, скверный и самовлюбленный тип, и бил он своих конюхов только с одной целью — заставить их скорее уйти. Эдамс же, причиняя боль, испытывал наслаждение. Блестящий, утонченный джентльмен — такова была внешняя оболочка, но под этой оболочкой скрывался необузданный дикарь. Хамбер, конечно, человек сильный. Но мозгом, двигательной силой этого дуэта является, безусловно, Эдамс.

В нем я видел соперника куда более опасного, умного, тонкого. С Хамбером я смог бы соперничать на равных. Эдамс повергал меня в ужас.

Кто-то начал подниматься по лестнице. Я думал, что это карабкается после субботней оргии Сесл, но в проеме показалась голова Джерри. Он сел на соседнюю кровать. Вид у него был подавленный.

— Дэн.

— Что тебе?

— Сегодня... в Поссете сегодня было плохо, потому что тебя не было.

— Правда?

На какое-то время наступила тишина — он пытался связать разрозненные мысли.

— Дэн.

— Что?

— Извини меня, ладно?

— За что?

— Ну, что я вроде смеялся над тобой, после обеда. Не надо было... Ты же меня на мотоцикле возил и вообще... Мне так нравится с тобой ездить.

— Не переживай, Джерри, все нормально.

— Другие-то подкалывали тебя, понимаешь, вот я решил, что и я должен делать, как они... Чтобы они... ну, чтобы взяли меня с собой, понимаешь?

— Понимаю, Джерри. Забудь об этом.

— А спина у тебя болит, Дэн?

— Болит немного.

Я был тронут — надо же, Джерри пришел извиниться.

— Давай почитаю тебе комикс, — предложил я.

— А ты не очень устал? — с надеждой спросил он. Я покачал головой.

Он вытащил комикс из картонной коробки, в которой держал свои нехитрые пожитки, сел рядом со мной, и я стал ему читать про обезьянку Мики, Берила и Перила, Юлия Козыря, злых ребят-гангстерят.

Наконец я забрал комикс у него из рук и положил на кровать.

— Джерри, какая из твоих лошадей принадлежит мистеру Эдамсу?

— Мистеру Эдамсу?

— Это хозяин моих охотничьих лошадей. Он приезжал сегодня утром на сером «ягуаре», в красноватом пальто.

— А-а, это мистер Эдамс.

— Ты что-нибудь знаешь о нем? — спросил я.

— Тут был до тебя один парень, Дэнис его звали, так мистер Эдамс его не любил, понимаешь? Он с мистером Эдамсом нахально разговаривал, правда.

— Вот оно что, — сказал я. Наверное, лучше не знать, что произошло с этим Дэнисом.

— Он здесь и трех недель не пробыл, — задумчиво произнес Джерри. — А последние два дня он почему-то все время падал. Даже смешно было, правда.

— Так какая из твоих лошадей принадлежит мистеру Эдамсу? — прервал его я.

— Никакая, — твердо заявил он.

— А мне Касс сказал.

Он был удивлен и испуган.

Нет, Дэн, не хочу я лошадей мистера Эдамса.

— Ну хорошо, а кто хозяева твоих лошадей?

— Не знаю точно. Кроме Роскошного, конечно. Его хозяин — мистер Берд.

— Ну, а другие лошади?

— Еще Мики... — Он нахмурил лоб.

— Мики стоит в деннике рядом с одной из охотничьих мистера Эдамса?

— Точно. — Он счастливо улыбнулся, словно я решил мучавшую его задачу.

— А кто хозяин Мики?

— Не знаю.

— Что же, его хозяин никогда не показывался?

Он с сомнением покачал головой. Даже если хозяин и приходил, Джерри вполне мог это забыть.

— Ну, а еще какая у тебя есть лошадь? — У Джерри, поскольку он все делал медленнее других, было только три лошади.

— Чемпион, — с победной улыбкой сообщил Джерри.

— А кто его хозяин?

— Ну, какой-то дядька. — Мозг его напряженно работал. — Толстый такой. Уши у него еще торчат. — Для наглядности потянул свои уши вперед.

Итак, получалось, что Эдамсу принадлежал Мики, но ни Эдамс, на Хамбер, ни Касс не сказали об этом Джерри. Похоже, Касс проболтался мне случайно.