Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вас не интересуют женщины?
— Я говорю сейчас о Марке.
— Марк переживёт.
Они вышли на крышу. Небо было безоблачным, синим. Морозный воздух — чистым, свежим.
— Вот морг и остался позади, — неуклюже пошутила Жюстин.
— А говорили, не разбираетесь в классиках.
— В каких классиках?
— Сол Камеда.
— Ах, это… — Жюстин подошла к краю крыши, позвала Хейнца.
— Что там?
— Отсюда сегодня я увидела вас.
— И что?
— Не знаю… — она смутилась. — Мне казалось… казалось, вы хотите увидеть это место… Для вашей книги… Помните?
— Для моей книги нужны люди, а не места. Место лишь декорация. Я не художник-пейзажист.
И снова повисла неловкая пауза. Пауза, которая заставляла Жюстин чувствовать себя голой. Вот она стоит под этим синим зимним небом в чём мать родила, а Хейнц разглядывает её, изучает, словно она экспонат.
— Я вас смущаю? — спросил её Хейнц.
— Почему вы должны смущать меня? — она спешно тряхнула головой, поёжилась. — Здесь просто холодно.
— Хотите надеть мою куртку?
— Зачем? Мы ведь не собираемся стоять здесь долго. Верно?
— Я не знаю.
— Но…
— Расскажите мне о себе.
— Зачем?
— Просто интерес.
— Что может быть интересного в жизни инженера?
— Вы скажите.
— Я не знаю.
— Вам не нравится ваша жизнь?
— Нравится.
— Ну, вот видите. Уже что-то, — Хейнц улыбнулся, подошёл ближе. Жюстин попятилась, упёрлась спиной в перила. — О чём вы сейчас подумали?
— Ни о чём?
— Но я напугал вас.
— Вовсе нет.
— На приёме у врача вам тоже кажется, что он воспользуется своим положением?
— Нет, — Жюстин почувствовала, как, несмотря на холод, румянец начинает заливать щёки. — Не понимаю, о чём вы, — она поёжилась, желая подчеркнуть, что замёрзла. — Вы действительно хотите продолжать разговор на холоде?
— Я предлагал вам свою куртку.
— Тогда замёрзнете вы, — Жюстин вздрогнула, увидев, что Хейнц снимает куртку. — Это лишнее. Правда, лишнее… — она тяжело вздохнула. Хейнц накинул тяжёлую кожаную куртку ей на плечи. Куртку, от которой пахло чем-то настоящим, естественным. — Это что, настоящая кожа? — растерялась Жюстин.
— Не люблю одежду из репликатора.
— Но ведь это запрещено, — Жюстин прикоснулась пальцами к чёрной шероховатой коже. — Это же… Это же когда было живое существо. Зачем убивать животное ради… ради…
— Вам не нравится куртка?
— Нравится, но…
— Когда-то в этой одежде не было ничего особенного. Когда-то убивали не только животных ради одежды, но и людей, чтобы получить их органы.
— Это отвратительно.
— Один мой знакомый хирург клялся, что раньше органы забирали даже у мертвецов, чтобы пересадить их живым.
— Мерзость!
— Вы бы предпочли умереть, вместо того, чтобы жить с печенью мертвеца?
— Я не знаю.
— К тому же это было задолго до того, как изобрели репликаторы, и жизнь превратилась в искусственный лубрикант, посредством которого спаривается утративший природную естественность мир. — Хейнц подошёл к перилам, перегнулся через них, чтобы увидеть двор фабрики. — Поразительно, — сказал он, увидев высыпавших во двор инженеров.
— Что там? — спросила Жюстин.
— Посмотрите сами.
Жюстин перегнулась через перила, увидела коллег. Они стояли внизу, запрокинув головы, и ждали. Ждали… Чего они ждали? Зачем вообще вышли во двор?
— Как вы думаете, что они там делают? — спросил Хейнц.
— Я не знаю.
— Но они ведь ваши друзья.
— Конечно, — Жюстин попыталась отыскать взглядом в толпе Марка Скинто.
— Почему же тогда вы не с ними?
— Что значит, почему? Вы сами привели меня сюда.
— А утром? Когда я только приехал?
— Я была здесь с Марком, — она наконец-то увидела Скинто, улыбнулась ему, чувствуя за собой вину, что ушла из столовой с Хейнцем, желая показать, что думает только о нём — о Марке, даже сейчас, но Марк не заметил её, не отреагировал на её улыбку.
— Думаю, он вас не видит, — сказал Хейнц.
— Кто?
— Ваш мужчина.
— Я даже не думала о нём, — Жюстин заглянула Хейнцу в глаза, желая подтвердить свои слова, но Хейнц не взглянул на неё. Вместо этого он поднял высоко вверх руку и приветственно помахал собравшимся внизу людям. Они все помахали ему в ответ.
— Как вы думаете, если я сейчас начну хлопать в ладоши, они тоже начнут хлопать в ладоши? — спросил Хейнц.
— Я не знаю, — Жюстин почувствовала, что начинает злиться. Злиться на Хейнца. Всё, что он говорил, всё, что он делал, казалось, несло в своей базе лишь одно желание — унизить её друзей, унизить её саму. Даже эта чёртова куртка из настоящей кожи! Почему он надел эту куртку ей на плечи? Зачем? Снова хотел подчеркнуть лежащую между ними пропасть? — Вы задали мне все вопросы, которые хотели задать? — резко спросила Жюстин. По крайней мере, ей показалось, что спросила резко. Она хотела, чтобы это выглядело резко, возможно, даже грубо.
— Вы снова замёрзли?
— Нет.
— Тогда… — Хейнц заглянул ей в глаза и неожиданно улыбнулся.
Эта улыбка смутила Жюстин, заставила почувствовать свою вину, особенно, когда Хейнц жестом указал на выход с крыши.
— Вы обиделись? — растерянно спросила она. Вместо ответа Хейнц снова улыбнулся. — Я не хотела вас обижать. Просто… Просто…
Хейнц взял её за локоть, мягко направляя к выходу. Жюстин хотела возразить, но решила, что так сделает только хуже. Они покинули крышу. Зимнее солнце осталось за закрытой дверью.
Теперь спуститься по лестнице в цех. Рабочее место ждёт. Разбитый репликатор ждёт.
— Было приятно пообщаться, — сказала Жюстин, останавливаясь возле своего станка. Хейнц кивнул, но продолжил стоять рядом. — Что-то ещё? — растерялась Жюстин.
— Моя куртка.
— Ах! — она натянуто рассмеялась, спешно сняла тяжёлую куртку, вес которой не замечала, пока не рассталась с ней. И ещё запах. Запах настоящей кожи. Казалось, она вся пропиталась этим запахом.
— Вам ещё холодно? — спросил Хейнц.
— Нет, — Жюстин спешно тряхнула головой.
— Но вы дрожите.