— Бруно Рабьо, рулевой Обсерватора, — представил его кок, но матрос лишь равнодушно кивнул в ответ и, явно потеряв интерес к разговору, вновь вернулся к стойкам с оружием.

А через несколько минут изволил явиться Его Высокомордие собственной персоной. Оглядел свысока собравшихся в шлюзе, коротко кивнул и направился из Обсерватора, сделав, не оборачиваясь, жест: следуйте за мной. Народ потопал за ним, ну и я с народом. Правда, непонятно, на кой мы исполняем роль «детский сад на выгуле с засранцем-воспитателем», но возможно — традиция. В общем, двигаемся по посадочной площадке, почти подошли ко входу в помещения конуса, как вдруг нам навстречу вываливается пятёрка, перекрывая дорогу. И вчерашняя парочка, гнавшаяся за мной — в их числе. Все здоровые, обвешанные оружием, три — полугриджо, два — просто люди. То ли аэры, то ли смески с бездниками — я пока не настолько хорошо разобрался в фенотипах местного населения. Чистокровок-то ещё отличу, благо при таких вводных это не проблема, а вот определить принадлежность смесков уже никак.

В общем, перекрывают путь его высокомордию и нам, смотрят недобро. При этом за стреляла не хватаются, а держат на отлёте… световые, едрить их в плазмогенератор, мечи! Ну не совсем, видимо, какой-то вариант плазменных резаков, да и сквозь голубовато-белую плазму проглядывали именно лезвия. Не слишком длинные, сантиметров тридцать пять-сорок, рукояти соединены каким-то шлангом с заспинными рюкзаками.

Это… понял! Дошло до меня. Просто в рамках законов Ветреного эти плазменные пыряла выходят максимально опасным оружием, если не брать в расчёт дальнобой… и не стремиться получить по шеям от бездников, возможно, с летальным исходом.

— Стой, аэр! — рявкнул один из комитета по встрече, помахивая своей светошашкой. — Разговор…

— Прочь с дороги, — негромко произнёс капитан, сохраняя совершенно равнодушное выражение лица и одновременно сделав скупой жест экипажу, расположенному позади него.

Жест выглядел как «не вмешивайтесь», да и обозначал то, как и выглядел. Если судить по окружающим, только что хватавшимся за оружие, но расслабившихся после взмаха капитанской руки.

— Ты не понял, аэр… — очень «гоповато» продолжил полугриджо.

А через секунду забулькал и заперхал, расплёскивая вокруг кровь, бьющуюся сквозь пальцы, которыми он тщетно пытался закрыть горло, распоротое одним молниеносным ударом шпаги! Мало того: оставшаяся четвёрка уже рушилась на пол, причём непонятно… а нет, понятно… Но жутко!

Дело в том, что капитан сделал характерный жест, стряхнув со шпаги капли крови. А в воздухе примерно по той же траектории проплыли, возвращаясь в безоружную руку аэра, клинки, этакие четырёхгранные стилеты без рукоятей, формой чем-то похожие на древние кованые гвозди, но полированные до блеска и, очевидно, идеально заточенные.

И я НИЧЕГО не заметил. От этой мысли меня как холодом продрало! То есть, в наличии пятеро уродов, готовых к боестолкновению, миг — и я вижу даже не саму атаку капитана, а лишь её последствия, крайне печальные для несостоявшихся агрессоров!

Это… гравитационная магия, похоже, хотя ту же шпагу Фачилле держал в руке. Но жутковато, и… хотя да, по законам Ветреного капитан полностью в своём праве. Что подтвердил и бездник-дежурный, наблюдавший весь этот спектакль, а теперь топающий обратно к своему посту, так и не высказав никаких претензий или чего-то такого. Очевидно, присмотрел со стороны за «конфликтом» и, не обнаружив нарушений, вернулся к своим делам.

— Мусор, — выплюнул капитан, убирая шпагу в ножны, тогда как летучие стилеты скрылись в широком рукаве его камзола. Ну-у, по крайней мере, мне стало ясно, зачем его высокомордию нужны такие размахаистые обшлага… Под ними, поди, и ствол спрятать — не проблема. Что уж тут говорить о швыряльниках.

И тут я подумал, что у меня глюки. Потому что с ясного неба, залитого солнцем, на его высокомордие спустился… ангел. Ну, не полноценный шестикрыл-серафим какой, а такой себе… типа ангелочек-младенец, купидон или ещё какая хренотень барочная. Но сияющий златом, полупрозрачный и крылатый. Прекрасно заметный в ярком утреннем свете. Спустился, значит, этот мутант псевдорелигиозный на голову нашему капитану Фачилле, да и растворился в ней, полыхнув напоследок золотистой вспышкой. Какой-то бред и сюр! Хотя…

— Возвращаемся, — бросил нам капитан всё тем же равнодушным тоном и, развернувшись на месте, стремительным шагом направился к Обсерватору.

— Отчаливаем, мессер? — на ходу негромко поинтересовался Бруно, кажется, совсем не удивлённый ни нападением и скорой смертью пяти уродов, ни явлением ангела. Да и остальные члены экипажа, ставшие свидетелями событий на причале, повели себя так, словно такие сценки для них — обыденность и скука скучная.

— Да, — бросило его выскомордие, даже не глянув в сторону матроса, и скрылось в переходах корабля. Странно ещё, что капитан вообще удостоил его хоть какого-то ответа…

А я, топая к Обсерватору, утрясал в голове увиденное. Как-то очень уж жёстко и быстро… Хотя, очевидно, по местным правилам и верно. А ангел, видимо — всё-таки не глюк, а какая-то магически-аристократическая приблудина. Вот только непонятно, что эти самоубийцы хотели от экипажа Обсерватора? Или от меня? Впрочем, у мёртвых я вряд ли узнаю, да и вообще — сами виноваты.

Придя к такому заключению, я миновал шлюз корабля и напрочь вымел из головы мысли об этих ушлёпках. А смысл о них думать, если мы уже покидаем Ветреный? Ну а кроме того… признаюсь честно, уж очень меня заинтересовал тот глюк-неглюк, что свалился на голову нашему капитану… и я даже знаю, кто может просветить меня на эту тему. В конце концов, у нас уже вполне удачно сложилось с игрой в вопросы-ответы, так что, смею надеяться, что и в этот раз Дельфина не откажет в удовлетворении любопытства одного скромного неофита. Вот на поиски донны медика я и отправился, едва покинув оружейку.

Глава 11

Невежи и невежды

Вернувшись на борт, народ как-то незаметно рассосался, почти моментально исчезнув из виду. Его Капитанство тоже изволило свалить невесть куда, а уже через полчаса «Обсерватор» оторвался от причальной платформы Ветреного, и, развернувшись носом на закат, помчался над океаном.

У меня же, ввиду столь стремительного изменения всеобщих планов, образовались свободные часы, если вообще не дни, хотя с нашим корабельным мастером это не точно. Но в любом случае, непосредственных обязанностей и вахты я не имел, а значит, волен был заниматься чем угодно, пока не припашут. Можно было бы, конечно, поваляться в своей каютке, перекатывая в голове думки различной степени бессмысленности, например, на тему сдохших