— Понял, — и в самом деле понял я. Ну, в том смысле, что толку от Бромбатти сейчас не будет никакого. Правда, ни черта непонятно, из-за чего: «охота» на какого-то Могучего Топора и приказ Адмиралтейства я вполне могу в сознании утрясти и скомпоновать. Но суетящийся на этом фоне кок, готовящийся к какой-то «великой готовке», а для чего-то меньшего, чем именно «великая», вся эта наводимая им суета просто не годилась… да в связи с этой самой грядущей охотой… чем бы она ни была… вот это уже было совершенно неясно и интригующе-непонятно.

[1] Первый консул Адмиралтейства — Глава всей военной структуры аэрополиса, первый из двенадцати консулов, возглавляющих отдельные направления военного ведомства, от разведки до оборонного производства и от общевойскового обеспечения до Генерального штаба.

Глава 12

Охота пуще неволи

Выбравшись из владений нашего кока, я почесал затылок, вздохнул, да и отправился в мастерскую, заранее готовый увидеть там тот же раздрай и бардак, что и на камбузе, но был обломан в ожиданиях… В мастерской за двигательным залом из всего возможного непотребства нашёлся лишь одинокий Просперо, с философским видом валявшийся в самодельном шезлонге и плевавший в потолок мастерской!

— А, Тони, — вяло помахал он лапищей, увидев меня, лениво огляделся, явно прикидывая, чем бы меня занять, но мастерская буквально сияла, поражая порядком и чистотой, так что настала очередь облома для механика. — Можешь поработать на станках, — обмяк он в своём шезлонге, так и не сумев найти мне дело. — Дюжина часов есть, да и после ты не особо-то будешь нужен.

— Мастер Просперо, здрасте, — в очередной раз я напомнил мастеру-ломастеру правила вежливости. Впрочем, он этот намёк в очередной раз проигнорировал.

— Чего хотел-то? — уставился он на меня очень ленивым взглядом.

— На стрельбище попасть…

— Ну так и иди, — махнул лапищей Просперо.

— А где оно?

— Ступидо, — лениво обозвался зловредный гном. — Любой сервисный робот тебя проведёт!

— А они понимают…

— Да, кретино! Они — сервисные роботы! Естественно, они понимают речевые команды! И отстань от меня, Тони! Ведь опять всё провалится в жопу путане абиссо, а мне чинить, чтобы не гробануться… Отдыхаю я, вали!

Я и свалил, а в коридоре, чувствуя себя немного глупо, отловил катящуюся куда-то по своим делам чёрную пирамидку сервисного робота, и сообщил ей, что желаю попасть на стрельбище. Мелкий робот на трёх колёсиках озадаченно свистнул, описал вокруг меня полукруг и замер.

— Хм, — оценил я замершего роботёнка, пытаясь понять, то ли я неправильно сформулировал, или мелкий робогад издевается, намекая, что вон тебе, Тони, цельный коридор для тренировки. — Проведи меня к стрельбищу, — переформулировал я.

К моему удивлению, роботёнок тут же ободряюще свистнул и покатил вперёд по коридору, явно подстраиваясь под мою скорость движения. А меньше, чем через минуту, я оказался на пороге первого из целой анфилады помещений, объединённых широченными проходами, без намёка на двери. Правда, совершенно пустых, в смысле, посетителей, зато буквально уставленных по стенам какими-то причиндалами и агрегатами. Спортивными, как мне кажется. Но без инструкций и вообще непонятно, что со всей этой фигнёй делать.

Побродив меж странных агрегатов и устройств, я пришёл к выводу, что без провожатого-инструктора мне здесь делать нечего, и, отложив своё знакомство с этим местом, потопал обратно на камбуз для лёгкого перекуса. А потом, сытый и довольный, завалился в свой кубрик, где благополучно заснул… чтобы уже через полчаса подскочить на метр от неожиданного громыхания судовой связи, оповестившей всех желающих и не желающих, что, дескать, Обсерватор переходит в четвёртый режим. Что за режим, зачем режим — динамик не расшифровал, но, судя по ощущениям, наш кораблик замер на месте. Пришлось мне вставать и отправляться на поиски того, кто мне расскажет, что за интереснятина здесь творится.

Метаться в поисках мне долго не пришлось: стоило мне спуститься уровнем ниже той палубы, где располагался мой кубрик, как мимо с самым деловитым видом попытался прошмыгнуть Бруно — молодой парень, не так давно грозивший мне неким «синьором Маурицио» в качестве наставника в тренировочном зале. Кивнув мне на ходу, он чуть притормозил и, не останавливаясь, поинтересовался:

— Тоже хочешь взглянуть на охоту, Тони?

— Э-э-э… Наверное, да, — ответил я ему, подстраиваясь под шаг матроса. Почему-то мне показалось, что он приведёт меня к той самой интереснятине, ради которой я выполз из каюты. — Правда, я не знаю куда…

— Идём, тут два шага до обзорной площадки, — на ходу пожал плечами Бруно.

И не соврал: через пару минут довольно скорого шага по переходам и ведущим на нижние палубы пандусам мы оказались где-то в кормовой части Обсерватора. Остановившись перед широкими двойными створками, Бруно коснулся панели замка на стене, и огромные двери раздались в стороны, а в увеличивающийся проём ударил яркий солнечный свет. Прищурившись, я шагнул в него следом за Бруно, и, чуть привыкнув к яркости солнечного дня, невольно поразился открывшемуся нам виду.

Нет, то, что Обсерватор может трансформироваться в определённых пределах — я знал. И когда меня вытаскивали с песчаной косы, это было немного заметно, да и Дельфина про такое удобное свойство корабля рассказывала. Но вот что НАСТОЛЬКО — я даже не догадывался. Просто половина Обсерватора на текущий момент (может, чуть меньше, но по ощущениям — так) превратилась в открытую ровную платформу, ограждённую лёгкими перилами-леерами. Иными словами, от внешнего… мира, площадка оказалась прикрыта достаточно условно, и над ней прям-то гуляли порывы ветра. Думаю, окажись мы хоть на полсотни метров выше, и нас бы отсюда просто сдуло!

Более или менее серьёзно сейчас была защищена лишь рубка управления, возвышавшаяся над площадкой эдаким горбом в кормовой части корабля. Так-то я её ещё ни разу не видел, поскольку ранее в святая святых Обсерватора меня никто не пускал, но всякие штурвалы, усеянные голографическими экранами панели и прочие приборы, кое-как просматривавшиеся через полупрозрачную поверхность защищавшей её полусферы, давали понять, что ничем другим защищаемое ею помещение быть не может.

А по открытой всем ветрам, освещённой солнцем поверхности корабля бродили члены экипажа. Точнее, не бродили, а сгрудились на носу, в некотором отдалении от выглянувшего на солнышко капитана. Сам Фачилле с характерным надменным видом стоял на небольшой полукруглой площадке, выступавшей над носом Обсерватора, и оглядывал окрестности скучающе-засранским взглядом.

Бруно