В 1984 году всё было куда спокойнее. Меня ещё днем поразил неспешный и редкий поток машин на Каширском шоссе; до этого я наблюдал почти полное запустение в районе нашей конечной станции метро. Ну а когда я вёз «киношников» на вокзал, то мне даже не пришлось играть в «шашечки» – автомобилей было раз, два и обчелся. И только на Комсомольской площади я увидел нечто, похожее на пробки моего времени – приближались часы массового отхода поездов со всех трех вокзалов, так что народ активно подвозил своих домочадцев поближе к месту отправления. Ну и вездесущие вокзальные таксисты стояли – я помнил, что эти ребята пережили всё, что происходило со страной за следующие сорок лет, и даже распространение мобильных приложений их не сильно огорчило. Они и в моё время всё также кучковались, а их агенты всё также выцепляли приезжих, только вышедших из уюта спальных вагонов.

Так что до Новоалексеевской я домчался быстро. Алла указала на нужный ей дом – одноподъездную кирпичную двенадцатиэтажку, – я припарковался рядом и вышел проводить. И сразу увидел в её поведении уже замеченную мной по голосу отчужденность.

– Спасибо, – пробормотала она, отводя глаза.

– Да не за что, – небрежно ответил я.

Впрочем, холодок вернулся в мой живот и вызывал очень неприятные ощущения.

– Ну ты подвез…

– А ты сводила меня на сейшн, куда бы я ни в жисть не попал, – парировал я. – По сравнению с этим эксплуатация чужой машины ради твоей пользы выглядит не так впечатляюще.

Она всё-таки улыбнулась.

– И всё равно… я как представлю, что надо было ехать на метро, а потом идти пешком…

– Нам повезло, – я пожал плечами. – Ладно, спасибо, что показала мне новый дивный мир… Если вдруг случится чудо, от ещё одного твоего приглашения я не откажусь.

Я сделал шаг вперед и клюнул её в щеку – это был не поцелуй, а так, знак симпатии. Но Алла дернулась, словно я ударил её током – или просто ударил. Впрочем, она быстро справилась с собой.

– Если случится…

Она натянуто улыбнулась, тоже шагнула вперед и тоже клюнула меня – у неё получилось в нос. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, и я понимал, что должен должен обнять её и поцеловать уже по-настоящему. Но я сдержался, хотя эта внутренняя борьба была очень трудной. У Аллы, кажется, происходили схожие процессы – и закончились они со схожим результатом.

– Пока!

Она махнула ладошкой, резко развернулась и побежала к подъезду. В этом времени ещё не было металлических дверей с кодовыми замками, простая деревяшка была распахнута настежь – и я, наверное, мог догнать её уже в подъезде и закончить этот вечер на более правильной ноте. Но снова не стал. Почему-то я чувствовал, что это будет лишним.

Я немного постоял, помечтал, глядя на черную пасть подъезда, о не случившемся продолжении. Потом вернулся за руль «жигулей», где меня покорно ждал Виталик.

– Готов? – спросил я.

– Что? – вскинулся он.

– Готов путешествовать? Скафандр есть?

– Эм…

– Ладно, не забивай голову, – смилостивился я. – Через полчаса будешь дома, обещаю.

– А это…

– Что? – отзеркалил я его вопрос.

– Это… – Виталик всё же был очень стеснительным – даже странно, как его занесло в компанию к прожженным организаторам подпольных концертов. – Это ваша девушка?

– Твоя, – поправил я его. – Я человек простой, со мной можно на ты. Хорошо?

Он кивнул.

– Вот и ладушки. И нет, это не моя девушка. Хотя по древним законам её жизнь теперь принадлежит мне.

– Э… это… как?

Глаза Виталика сделались размером с пару юбилейных рублей.

– Это так, друг мой, что я её от смерти спас. Только ей не вздумай про это сказать, убьет без промедления. Страшный человек, только я с ней могу справиться. А меня может рядом и не оказаться.

Виталик вроде проникся, и дальше мы ехали молча, хотя я чувствовал, что его прямо распирает спросить у меня ещё что-то. Но я никогда не одобрял пустых бесед за рулем – если только в дальней дороге, когда обычный разговор позволял отвлечься от однообразного пейзажа. И байки о таксистах, которым только дай волю – заболтают пассажира до смерти, не одобрял. Впрочем, моего одобрения мало кто спрашивал.

На Соколе всё оказалось настолько непривычно, что я пропустил нужный поворот и оказался на Ленинградке. Пришлось разворачиваться под ближайшим мостом, ехать обратно и там уже съезжать по светофору на улицу Врубеля. «И тут он», – в сердцах подумал я, хотя оба художника были ни в чем не виноваты. Но я понял, что начал уставать. Всё же напоминали о себе бутылка пива и целый день суматохи, который начался с философии и истории партии, а продолжился вполне контрреволюционной группой «Кэндзабуро Оэ» и поездками на машине по вечерней Москве. В восемнадцать лет мне не хватало выносливости для долгих развлечений.

Обидно, что когда эта выносливость у меня появилась, мне уже не хотелось развлекаться чересчур долго. Впрочем, всё это осталось в другом будущем.

Мы остановились у высокого зеленого забора, за которым находился двухэтажный деревянный дом углом с островерхими крышами. Виталик пробормотал что-то про «щас», вылез из машины и убежал во двор, а я лениво подумал, что прямо сейчас могу уехать, вволю накататься и потом делать честные глаза и отрицать любую причастность к угону. Но решил не вставать на кривую дорожку, хотя тащиться пешком в общагу было откровенно лень. Наверное, стоило договориться с Виталиком и доехать до нашего студгородка, предоставив ему возможность выбираться оттуда самостоятельно. Но умная мысля приходит опосля. Скрипнули, открываясь, створки двойных ворот, и оттуда с каким-то ужасом в глазах выглянул Виталик.

Я посчитал это сигналом и заехал на небольшую площадку, засыпанную утрамбованным гравием. Тут ещё кое-где виднелись проплешины снега, но если не будет новых снегопадов, то к понедельнику от них не останется и следа. Мерзкую московскую зиму уверенно сменяла мерзкая московская весна.

Я заглушил мотор, поставил машину на первую передачу и на ручник. С тоской осмотрел торпеду «двушки», на которой, видимо, мне больше покататься не получится. И дал себе зарок как можно быстрее накопить на собственную машину. Правда, по нынешним временам мне нужно было кого-нибудь убить ради исполнения этой мечты, но я был готов рассмотреть и этот вариант.

Я вылез наружу, аккуратно хлопнув дверью.

– Виталий, представь меня своему другу, – раздался у меня за спиной уверенный голос, в котором чувствовался солидный возраст.

Я обернулся.

Виталик находился в предынфарктном состоянии,