— Что ты опять себе надумала? — сквозь свои мысли в голове слышу голос Яна.

Качаю головой. Не хочу его нагружать своими мыслями, сомнениями и тем, как пытаюсь разгадать загадки, которые почему-то не поддаются моему пониманию.

— Тея, — говорит Ян властно, так что вырывает меня из моих мыслей, приказывая обратить на него внимание, а не копаться у себя в голове, пытаясь решить что-то. — Ты сама в кабинете сказала, что любишь меня. Это что-то да должно значить для доверия и того, что у нас с тобой есть.

— А что у нас с тобой есть? — склоняю голову набок, пристально вглядываясь в его черты. Такие родные, любимые.

И как я жила без него всё это время?

— Как минимум, чувства. Как максимум — будущее, — говорит спокойно, как будто знает, что так всё и будет.

— Ян, — но меня перебивают, не давая договорить.

— Послушай очень внимательно всё то, что я скажу, чтобы ты не накручивала себя и свою прекрасную головку, — киваю и пристально смотрю, чтобы запомнить всё то, что он скажет.

Всё то время, пока мы говорили, Ян не выпускал моих рук из своих — грел, ласково водил по коже пальцами, вызывая на моей коже мурашки.

— Тогда, двенадцать лет назад, я сразу понял, что ты не Тата. Вы разные. Абсолютно.

Качаю головой, хочу вновь вставить слово, но грозный взгляд Бергера отрубает мои попытки доказать, что мы одинаковые. И я прекращаю эти попытки, впиваюсь в него взглядом.

— В тебе столько света, малыш, что не влюбиться было просто невозможно, — на его губах появляется лёгкая улыбка. Одна рука тянется к волосам, заправляет прядку за ухо. — Ты лучилась теплом. Такая маленькая девочка, которую хочется защищать и никуда не отпускать. Даже в поведении вы совсем разные, Тея.

Наклоняется к моим рукам, целует, проводит пальцами, а потом вновь поднимает на меня свой взгляд.

— Ты отдавала всю себя мне, когда как сама Тата только брала. Твоя теплота, забота пленили меня, я просто окунулся в тебя, девочка. И не смог выплыть. С первого раза и навсегда, — вновь прикасается рукой к моей щеке, только теперь окутывает мою щёку полностью своей большой ладонью. — Тогда я разговаривал с Татой и всё ей рассказал, когда появилась вновь она, а не ты. Я ждал тогда тебя, а как только увидел её, понял — это не мой Ангел.

По моей щеке течёт, лаская мою кожу, слеза, прикрываю глаза, трусь о ладонь Яна щекой, как кошка, что ищет ласки, тепла.

— Мы поругались тогда с ней, — продолжает, смахивает пальцами мою боль. — Я хотел найти тебя, поговорить.

Сердце сжимается от его слов. Он злился?

Ян замечает мою неожиданную скованность и словно чувствует, улавливает, о чём я думаю.

— Я не злился и не хотел причинить тебе боль. Я любил тебя и хотел быть именно с тобой, не с Татой. Но на следующий день у меня начались проблемы. Мне нужно было уехать, — от последних слов сердце замирает. Распахиваю глаза, с беспокойством смотрю на своего мужчину.

Тея

От мысли о том, что у Яна были проблемы, и только потому он уехал, не мог быть со мной рядом, моё сердце сжимается ещё сильнее, принося ещё больше боли. Хочу спросить, что тогда случилось, связано ли это как-то с сестрой, потому как эта мысль бьётся в голове с тех пор, как он рассказал то, чего я не знала.

Тата мне ничего не говорила. Лишь сказала, что, видя моё состояние в последние дни и то, как я влюбилась, решила, что поговорит с ним и во всём признается. И будь что будет. Главное — это моё счастье. А потом, когда она вернулась, сказала, что Ян не желает знать ни её, ни тем более меня — девушку, которая врала ему и притворялась сестрой, когда можно было бы всё рассказать. И, может быть, он бы понял. А теперь он не хочет иметь со мной и её семейкой никаких отношений.

Я пыталась всё принять, понять его, потому как он был прав, но я просто не могла так поступить с сестрой, а потом, когда влюбилась, боялась всё рассказать и потерять его навсегда. Что в принципе и случилось.

А потом узнала, что жду ребёнка. Не знала, что делать, но точно знала, что никогда не смогу избавиться от ребёнка от любимого человека, даже если мы с ним не нужны, но рассказать ему я должна была. Он имеет право знать. Он отец.

Я приехала к нему домой, чтобы спокойно поговорить, но мне никто не ответил, как, впрочем, и на звонок, когда ему набрала. Тогда я в полной мере осознала, что ему я не нужна и никогда не буду нужна.

Малыша я решила оставить, потому что это плод моей любви, и он совсем не виноват, что папе он не нужен. В любом случае он будет расти в любви, тепле, заботе, и я всё сделаю, чтобы он никогда не был обделён в чём-либо.

Только моим мечтам не суждено было сбыться, потому как через три недели я потеряла ребёнка. Это стало большим ударом, после которого я очень долго оправлялась от последствий выкидыша.

— Это Тата виновата в твоих проблемах? — почему-то у меня не было каких-либо сомнений в том, что она к этому как-то причастна.

— Девочка моя, — вновь целует мои руки. — Не думай об этом всём. Я сам со всем разберусь и всё решу.

— Но, Ян, я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Ты нужен Саше. Нужен мне, — заглядываю ему в глаза, чтобы он всё понял, ведь я для него как раскрытая книга.

Только об одном я так и не могу рассказать — о потере нашего общего первого ребёнка, от воспоминаний о котором всё внутри сжимается, терзает своими острыми шипами.

— У тебя всегда был я. И никогда, слышишь?! Никогда это не изменится, — смотрит так же в мои глаза, словно душу выворачивает. — Я совершил глупую, непоправимую ошибку. За которую расплачиваюсь сейчас не только я, но и ты. Но я всё исправлю, слышишь, Ласточка?! — а я киваю, из глаз текут тонкие ручейки.

Я смотрела на Яна и не могла отвести своих глаз. Слёзы текли по моим щекам, и как бы я ни старалась их сдержать, у меня ничего не получалось. В последнее время я стала совсем нюней, что мне не нравится.

Где та Тея, которая всем давала отпор и стояла, ровно держа спину, чтобы ни случилось? Что со мной произошло?

Болезнь Саши сильно подкосила меня, я стала слабее, чем раньше, хоть и старалась держать себя в руках. Но это очень тяжело, когда твой ребёнок болеет, страдает, а ты ничего не можешь с этим сделать. Апатия, мука, боль — всё это смешалось внутри.

Ян стирает с моих щёк слёзы, улыбается. Замечаю в уголках глаз морщинки. Высвобождаю одну ладонь из крепкого захвата мужчины и подношу к его глазам. Осторожно прикасаюсь.

— Что, постарел? — спрашивает Ян, а в глазах смешинки.

Качаю головой. Бергер с возрастом стал ещё красивее, привлекательней, и даже возраст его не портит, а только делает лучше.

— Нет. Ты никогда не будешь для меня старым, — веду пальцами вниз по скуле, прикасаюсь к нижней губе, провожу по ней подушечками пальцев. Как заворожённая смотрю на него, и в этот момент мне, как никогда раньше, хочется прикоснуться к ним, почувствовать его вкус и никогда больше не отстраняться. Так и остаться в его объятиях, близко-близко друг к другу.