От этого становится трудно дышать, жить. И мне страшно рассказать ему правду — что было тогда, двенадцать лет назад — потому что боюсь его потерять. Что он скажет на то, что я не смогла защитить нашего ребёнка, потеряла, только узнав, что нас связывает тонкая, но прочная ниточка?

Я боюсь осуждения, ненависти в его глазах, потому что не смогу выдержать всех его чёрных чувств, что обрушатся на меня как лавина. Раздавят тяжёлым камнем.

Цепляюсь за его мощные плечи, оплетаю ногами его тело, прижимаясь к нему крепче, желая стать с ним одним целым, соединиться с ним, врасти намертво — чтобы никто уже не смог разделить нас. Отвечаю на поцелуй и умоляю, чтобы это был не сон. Чтобы он так же ласкал меня, целовал. Чтобы это была реальность, а не мираж.

Хочу его всего не только физически, но и душевно. Чтобы он принадлежал только мне одной и никому больше. Чтобы я могла всегда чувствовать его тепло. Чтобы мы шли рука об руку и никогда не отпускали друг друга. Чтобы чувствовать его всего ночью и просыпаться от сладких поцелуев в шею. Чтобы его руки крепкой сталью прижимали к своей груди и никогда не отпускали.

Я так его люблю, что иногда кажется, что задохнусь. Так сильно его люблю. Жить без него одного не могу. Он мне нужен как никто и никогда в этой жизни.

По телу распространяется горячая волна, вызывая жар, но мне не хочется отталкиваться от Яна, а только крепко прижаться, соединиться и никогда не разъединяться. Даже на долю секунды.

Сильные руки Бергера сжимают мою талию, водят по бедру, вверх к животу, груди, шее. Поцелуи перемещаются от губ к скулам, задевают мочку уха — с моих губ слетает стон, растворяющийся в тишине комнаты. Впиваюсь ногтями в его плечи.

— Я хочу тебя, — шепчет Ян на ушко, кусает.

— Ян, — не могу сдержаться, вновь издаю стон, от которого мужчина ещё крепче вжимает меня в своё тело.

Чувствую, как его тело реагирует на меня. Чувствую его возбуждение.

Я так соскучилась по нему, словно мы не были вместе очень долго время. Собственно, так оно и есть. Я слишком долго не чувствовала его так близко. Но тело и моё сердце всё помнят и окликаются на каждое его касание, поцелуй. Чувствую его сердце своей грудью, что прижимается плотно к его груди, не оставляя ни шанса оттолкнуть, сделать хоть что-то, чтобы отдалиться.

Да и я не хочу.

Разве можно от него уйти, когда он так целует, сжимает меня? Когда я чувствую, что всегда принадлежала ему одному и никому больше. Точно так же, как и он мне. Этот мужчина всегда был моим, кто бы что ни говорил. И я готова бороться хоть со всем миром, чтобы только он был рядом.

— Моя маленькая девочка, — шепчет, обдавая меня своим жаром, своей мощью, от которой по телу расползаются мурашки. Не владею собой, когда слышу его хриплый голос на ушко, чувствую поцелуй в шею.

Прямо как сейчас, когда его губы впиваются в шею со страстно-голодным желанием, словно он хочет меня съесть. Не хочет меня никому отдавать. Чтобы все видели, что я принадлежу только этому мужчине и никому больше. Чтобы никто не смел ко мне подходить и на метр. Потому что я его. Всегда. Была, есть… И буду. И это никогда не изменить, кто бы что ни говорил.

— Ян, я так долго тебя ждала, — признаюсь и вскрикиваю, когда он целует меня — клеймит, чтобы все видели, какому мужчине я принадлежу.

Но и я не отстаю — наклоняюсь к его шее, целую самое вкусное место на свете, втягиваю кожу в себя. Слышу рык рядом с собой, и руки мужчины впиваются жёстко в мои бёдра — будут синяки. Но я позволяю ему всё, что бы ему ни захотелось со мной сделать, потому что я его — от макушки до пяток. Отпускаю и провожу по месту укуса кончиком языка, слизываю вкус. Знаю, что совсем скоро это небольшое пятнышко побагровеет, и на его месте появится засос, подтверждающий, что этот мужчина принадлежит только мне.

— Собственница, — слышу в голосе довольную улыбку.

Мне всё равно, что, когда он приедет в Россию, его жена увидит это пятно и многие другие, которые я оставлю на его теле. Потому что этот мужчина принадлежит мне и только мне.

— Я хочу, чтобы она знала, что ты принадлежишь не ей, а мне, — в голосе волнение — не потому, что я боюсь её гнева, и что Тата может что-то сделать мне, а потому, что боюсь услышать ответ Яна. Не тот, что подсказывает мне моё сердце, а совсем другой.

Сжимаю его ещё крепче.

— Я принадлежу только тебе, моя малышка. Разве ты не знала? — его ладонь с талии движется к моей шее, обхватывает, немного оттягивает от себя так, что мы сталкиваемся взглядами друг с другом.

Даже в темноте я вижу его расширенные зрачки, вижу голод в его глазах, смешанный с поглощающей его любовью ко мне. Но самое главное — я вижу своё отражение, и теперь нет сомнений, что мы принадлежим друг другу. Что он мой, а я его навеки. И чтобы нас ни ждало в будущем, мы крепко будем держать друг друга за руки, сплетая их воедино. И никогда не отпустим их. Никогда.

— Я люблю тебя, — мои пальчики зарываются в его отросшие пряди.

Ян улыбается, а в глазах желание. Соприкасается своим лбом с моим и в губы выпаливает:

— Я тебя люблю, моя Ласточка, — улыбка расцветает на моих губах, и я понимаю, что я счастлива. Счастлива вместе с этим человеком, который смотрит так, что сердце на миг замирает, а потом ускоряет свой ритм, выбивая дробь о грудную клетку. Вырываясь. Стремясь к тому единственному, что много лет назад завладел им и теперь не отдаёт.

Резко, так, что я ничего не могу сообразить, Ян подхватывает меня на руки, разворачивается и несёт. В его глазах искры и смешинки, а мне так нравится видеть Яна таким, каким долго не видела. Меня опускают на диван, что располагается в гостиной, и накрывают своим телом, не давая сдвинуться с места, но я не хочу.

Обхватываю Яна за талию ногами, притягивая ближе к себе, руками обвиваю шею.

— Сделай вновь меня своей, — шепчу, не отрывая от него своего взгляда.

— Ты и так всегда была моей, — вторит он мне.

Пальцы рук Бергера находят верхнюю пуговицу на моей ночной рубашке. Они настолько маленькие, что большим рукам Яна не справиться. Мужчина рычит, а я смеюсь в ладошку от того, как в этот момент смешно выглядит большой мой мишка, который не может справиться с маленькими пуговицами.

— Ничего смешного нет, — фыркает.

— Есть. Ты сейчас выглядишь, как маленький ребёнок, которому не дают сладкое, что так хочется.

— Да, не дают, — подтверждает мои слова. — Я хочу тебя и не могу уже терпеть, — наклоняется к ушку, обводит языком всё ухо, прикусывает за мочку. Вцепляюсь ногтями в его плечи, издавая стон.

— Ты меня сводишь с ума, — голос слегка хрипит.

— Я давно сошёл с ума, — и одним резким движением разрывает полы рубашки. Только и успеваю, что ахнуть, оставаясь перед ним наполовину обнажённой.

— Ты порвал мою рубашку.