— Подсобить? — скабрезно хохотнул Чушка и навалился на нее сзади. От такого веса замок наконец сработал, дверь распахнулась, и они так и влетели в сумрачную прихожую. За ними чинно вошел Буханка, оглядев напоследок лестничную площадку и звонко чмокнув защелкой.

— Вы… Вы что, мальчики? — Девица сразу побледнела. — Вы ничего не перепутали?

— Не-а, — самодовольно заверил ее Чушка. — Я тебя на всю жизнь запомнил. Это ты у меня уперла триста баксов, видак и золотую цепку с крестом.

— Какие баксы, какой видак? — сипло спросила девица и попятилась в глубь квартиры.

— Баксы американские, а видак «Панасоник», — съюморил Чушка. — Ты мне в водку клофелина подлила, я вырубился, а ты все это дело уперла. Что, вспомнила теперь? — Чушка медленно наступал на перепуганную блондиночку.

— Не было такого, — она затрясла головой, — не было, я не занимаюсь такими делами… Какой-то клофелин… Да чтобы я… Да вы перепутали с какой-то шмарой…

— Ни хрена! — Чушка схватил ее за руку.

Буханка тем временем осмотрел квартиру, просторную, но запущенную. Мебели тоже маловато, а та, что есть, старая, на свалку пора, какие-то допотопные этажерки и комоды. Снимает, догадался Буханка. Раньше здесь наверняка жила какая-нибудь старушенция, потом померла, а теперь родственники квартирку сдают. А что, местечко тут неплохое, тихое и от центра не очень далеко.

Чушка выволок девицу из прихожей в комнату, пару раз врезал ей по физиономии — дорвался наконец! — и обернулся к Буханке:

— Она это, она! Зуб даю!

Вот о зубе Буханке лучше не напоминать!

— Ну она так она, — согласился Буханка и уселся на софу. — Только не надейся найти здесь свой видак, она его уже наверняка кому-нибудь толкнула…

— Плевать! — накручивал себя Чушка. — Она мне все равно убытки компенсирует и этот… моральный ущерб!

Буханке было как-то все равно, компенсирует Чушка свой моральный ущерб или нет. У него, во-первых, ныл зуб, а во-вторых, что намного важнее, накопилась куча проблем. Он то и дело мысленно возвращался к тому, что произошло в «Жемчужине». Сдал их Черкес, это точно, можно не сомневаться. Зачем он это сделал? Да потому что знал — его отовсюду теснят и не сегодня-завтра прикончат, если он будет упорствовать. Вот он и придумал рокировочку: забрать общак и свалить в какую-нибудь отдаленную теплую страну, а чтобы не делиться с Буханкой и прочими, организовал им горячую встречу в «Жемчужине». Расправился чужими руками и слинял. Вон и сотовый у него второй день молчит, наверняка сменил номер.

Вопрос в том, успел он свалить за кордон или все еще на родине. В любом случае Буханка до него рано или поздно доберется, и Черкес, вероятно, уже успевший выяснить, что там, в «Жемчужине», он уцелел, приложит максимум усилий к тому, чтобы его опередить. Потому-то Буханка и затаился у этого идиота Чушки, ему нужно было все обдумать, свести концы с концами, а заодно и бабками разжиться, без которых бузу не затеешь.

Чушка опять саданул девку, на этот раз ребром ладони по шее. Та заревела в голос.

— Ну, где твой загашник?

— Ничего не понимаю, ничего не знаю… — гундосила девица.

Буханка нехотя поднялся с софы и сходил в прихожую за сумкой, которую она обронила, когда Чушка наскочил на нее исподтишка, приволок в комнату и вытряс барахло прямо на пол. На блеклый, давно не чищенный паркет полетели всевозможные бабские побрякушки: пудреницы, расчески, приколки, платочки, салфетки… Паспорт обнаружился в боковом, застегнутом на «молнию» кармашке.

Буханка развернул его и прочитал вслух:

— Арнаут Лилия Те… Теодоровна…

— Блин, она еще и Теодоровна! — почему-то рассвирепел Чушка и подбросил Буханке идею: — Ты прописку посмотри, посмотри…

— Сам знаю, — равнодушно отозвался Буханка и снова ощупал языком ноющий зуб. Перелистал страницы и присвистнул. — А прописки-то московской у нас и нет, есть молдавская. А как насчет регистрации, а, Лилия Теодоровна?

Лилия Теодоровна молча размазывала по смазливой мордахе слезы и кровь, капавшую из разбитого Чушкой носа.

А Чушка наслаждался своим триумфом, этим сладостным ощущением своей власти хоть над кем-то. Ловил кайф от того, что стоящая перед ним девица целиком и полностью зависит от его воли. Вон она, эта Лилька, уже трясется вся, а в глазах что-то такое, нет, не страх, что-то большее… Как у того котенка, которого он однажды придушил, еще в детстве. Не то чтобы он был живодером, и вышло-то все совершенно случайно… Гладил-гладил котенка, а потом вдруг обхватил пятерней его тонкую цыплячью шейку. Тогда-то в желтых кошачьих глазах и мелькнуло вот то же, что и у Лильки сейчас. Вместо того чтобы сопротивляться, котенок покорно замер, словно смирился с тем, чего у малолетнего Чушки и в уме не было. Не было, пока он не почувствовал, как обмякла в его руке тщедушная плоть. И Чушка зачем-то намертво сжал пальцы. Короткое мгновение любопытства — и все, а дальше только разочарование вперемешку с жалостью: хороший был котенок, игривый и пушистый.

…Денег в Лилькиной сумке было мало: пятьсот рублей одной бумажкой и еще мелочью рублей десять — вот и все, что Буханка вытряхнул из ее портмоне. Да, еще прямо под ноги Чушки полетела визитка. Он ее поднял и протянул сидящему на софе Буханке, которому щедро уступил роль главного.

Буханка посмотрел на визитку и поинтересовался:

— А Измайлов Игорь Евгеньевич это кто, а, Лилек?

— Просто знакомый… — пошевелила она разбитыми губами.

— Гм… Знакомый, значит, — сказал Буханка и небрежно бросил визитку на софу рядом с собой. — А ты, кстати, проверил бы ящики в комоде и в шкафу, может, там что найдется, — посоветовал он Чушке.

— Нет, меня интересует, с кем она в паре работала, — кипел Чушка, — они же всегда в паре, эти клофелинщики. Этот знакомый тебе, что ли, помогал?

Лилька только всхлипывала.

— А ну колись! — прорычал Чушка и так ей заехал, что она свалилась с катушек. Не успокоившись на этом, стал пинать ее ногами и монотонно материться.

Наверное, так совпало, но именно в этот момент Буханкин зуб стал дергать, синхронно отзываясь на каждый Чушкин удар.

— Кончай! — поморщился Буханка. — Лучше пошарь по шкафам, больше толку будет.

Вошедший в раж Чушка нехотя отступился, недовольно засопел носом, но непререкаемый Буханкин авторитет подвергать сомнению не стал. Пошел-таки шерстить ящики в комоде. А там была всякая дребедень и ничего путного: тряпки, безделушки, баночки с кремом. Нашел, правда, несколько колечек, одно, похоже, из золота, остальные из серебра. Сразу сунул в карман в порядке погашения задолженности. Больше ничего мало-мальски стоящего не обнаружилось, и Чушка выгреб барахло на пол и стал топтать шмотки ногами, как за несколько минут до этого их хозяйку.

— Где деньги? — ревел он, как медведь.

— Какие деньги? — заскулила Лилька. — Нет у меня никаких денег, все за квартиру уходит…