— Алек… Пожалуйста, не уезжай завтра.

— Вообще-то, я и так подумывал о том, чтобы уехать куда-нибудь на праздники. Целую вечность не выезжал из Нью-Гемпшира. Поэтому никто не должен особенно удивиться. — Ветер бросил волосы ему на лицо. Он откинул их рукой. — Нам обоим нужно расстаться на некоторое время. Нам нужно свободное пространство.

— Что, в предыдущие четыре года этого пространства было недостаточно?

Он помолчал, словно обдумывая ответ. Потом, так ничего и не сказав, повернулся и пошел к дому. —

Все идет не по плану, подумала Гвин. Нет, она, конечно, ничего не планировала заранее. Во всяком случае, осознанно.

Она двинулась следом за ним и остановилась, сделав лишь пару шагов.

— Эй, Алек, ты забыл кое-что.

Он повернулся.

— Что именно?

— Я все-таки выиграла пари.

Пряча руки в карманах куртки, он медленно подошел к ней.

— И почему ты так решила?

— Я проработала три полных дня.

— Но тебя уволили.

— Я сама ушла.

— Тем не менее у тебя нет работы, — резко возразил он. Грустная полуулыбка появилась на его лице. — Поэтому… я тоже выиграл.

Об этом Гвин как-то не подумала.

— Нет, Алек, послушай, нет. Я найду другую работу, сразу после праздников.

Он коснулся пальцем ее лица, и от этого прикосновения у нее задрожали колени.

— Предлагаю сделку, — сказал он мягким, вкрадчивым тоном.

— Какую?

— Давай считать, что ни один из нас не выиграл, хорошо? После всего случившегося, думаю, тебе не стоит работать в школе, рядом со мной. Что касается свидания…

Его взгляд упал на ее губы, Гвин ясно увидела это. Затем снова поднялся к глазам. Точнее, Алек силой оторвал взгляд от ее губ.

— Я не собираюсь делать вид, что этот поцелуй не был замечательным. Но все остальное не подлежит обсуждению. — Алек слегка улыбнулся. — Я не актер. Однако мне придется сыграть отрицательную роль и остановить процесс, прежде чем он выйдет из-под контроля. — Он запечатлел на ее макушке раздражающе осторожный поцелуй и снова пошел к дому. — Я сам скажу остальным о своем отъезде. Они поймут.

— И ты думаешь, они не увидят связи между твоим отъездом и нашими отношениями? — крикнула Гвин вслед.

— Несомненно увидят, — бросил Алек через плечо. — Ничем не могу помочь.

Она видела, как он вошел в дом, но не пошла следом. Просто не могла пойти. Чтобы идти, надо переставлять ноги, а они отказывались повиноваться ей.

Никто еще не целовал ее так, никто не приводил ее в такое состояние. Она предложила поцелуй, а он взял ее душу, оставив вместо этого бушующий океан смятения. Если бы ему было все равно, он принял бы ее предложение без малейших раздумий. Но Алеку Уэйнрайту было не все равно.

Он не равнодушен ко мне, с довольной улыбкой подумала Гвин, поднимая с земли свой жилет. Его влечет ко мне и, судя по всему, очень сильно. Еще не известно, кто кого соблазняет. Да, да, я слышала его слова. Но слова говорили одно, а взгляд зеленых глаз — совсем другое.

Сейчас она еще больше, чем прежде, хотела узнать, что значит быть его любовницей. Что значит быть в постели с мужчиной, который так великодушен, заботлив и терпелив. От одной мысли об этом у нее по коже побежали мурашки. И возникла странная уверенность, что он тоже испытывает подобное любопытство. Но на пути осуществления ее планов имелось препятствие. Алек Уэйнрайт был так же упрям, как она.

Почему он считает их связь невозможной? В конце концов, они оба взрослые люди. Оба понимают, что к чему. Ее вполне устраивает ни к чему не обязывающий роман. Почему бы не разделить тепло и наслаждение с человеком, которому ты доверяешь? Да, она знает, что он никогда не полюбит ее, а она никогда не останется здесь. Ну и что?

Правда, если подумать как следует, то получится, что Алек прав. Но лучше не думать.

Гвин задрожала снова, на этот раз от холода. Растирая руки, она наконец пошла к дому. Медленно поднимаясь по ступенькам крыльца, она вспомнила о том, что должна приготовить клюквенный соус к завтрашнему праздничному обеду.

Филипсы придут в гости. Может быть, их компания сгладит боль из-за отсутствия Алека.

Для Поппи и Мэгги.

А ей самой все равно.

День Благодарения Алек отметил в ресторане отеля в Бостоне, заполненном, главным образом, пожилыми людьми, у которых, наверное, нет семьи и которых некому пригласить на обед. Было также несколько иностранцев, скорее всего бизнесменов, для которых это был обыкновенный четверг, а вовсе не большой праздник. Вероятно, они удивлялись тому, почему все вокруг едят индейку. Если, конечно, заметили это. Приглушенный гул голосов и стук ножей и вилок о фарфор время от времени прерывался звонками мобильных телефонов. Позади Алека кто-то оживленно говорил по-японски.

— Что-нибудь еще, сэр? — спросил официант.

Алек покачал головой и слегка откинулся на спинку стула, пока немолодой лысый мужчина в темно-красном официантском пиджаке и черных брюках убирал со стола, почти не звякая приборами. Лениво глядя вслед официанту, Алек задумался, ждет ли его дома семья, чтобы всем вместе сесть за праздничный стол этим вечером. Может быть, в гости придут взрослые дети и внуки…

Кроме себя самого, Алеку некого было винить. Никто не заставлял его уезжать. Гвин была права: хоть Поппи и Мэгги ничего не сказали, но их глаза почти кричали о постигшем их разочаровании.

Он подписал чек, включая щедрые чаевые для официанта, так и не решившись спросить, есть ли у них что-нибудь от изжоги. Затем со вздохом покинул зал. При всем желании он не мог припомнить более унылого дня Благодарения.

Пять минут спустя Алек уже стоял у окна своего номера, положив одну руку на трубку телефона, а в другой теребя клочок бумаги с номером. Он медлил, глядя, как лучи заходящего солнца прыгают огненными бликами по легким волнам на Чарльз-ривер, и пытаясь понять, почему его желудку не понравилась ресторанная индейка — то ли потому, что была плохо приготовлена, то ли потому, что он обедал один.

Собственно, что и кому он доказал, приехав сюда? Неужели он надеялся сбежать от Гвин? Как бы не так. Ему не нужно было даже закрывать глаза, чтобы представить, что она здесь, в номере отеля. Обнаженная.

Нет, нет… Он правильно сделал, что уехал. Он дал себе шанс обдумать ситуацию без Гвин.

Алек посмотрел на номер телефона, который ему дали сестры-близнецы. Телефон их племянника, которого старушки не видели много лет. С какой стати этот Брайан Ньюман захочет разговаривать с человеком, лишь мельком знакомым с его тетками, с которыми сам племянник практически не поддерживал отношений в течение двадцати лет, было выше понимания Алека. Почему эти пожилые леди сами не могут позвонить в Бостон и пригласить племянника в гости, было еще большей загадкой, хотя он давно уже понял, что у стариков могут быть свои резоны. Логика часто бывает ни при чем, когда речь идет о реальной жизни. Вот он и дал обещание, а теперь стоит и смотрит на телефон, спрашивая себя, как отреагируют люди на неожиданный звонок незнакомого человека в праздничный день. Даже если это, условно говоря, «семейный» звонок.