Меня заинтересовало то, что он сказал, и, вернувшись в Лестер, я сходил по адресу, который он мне дал. Это был ничем не примечательный дом в азиатском квартале. Я никого не предупреждал о своем визите, но меня встретили так, словно ожидали моего прихода. Когда я позвонил у входа, дверь открыла арабская женщина, которая, не говоря ни слова, сделала знак, чтобы я вошел. Она провела меня в скудно освещенную комнату в глубине дома. Посреди комнаты на полу сидел человек. Напротив него лежала подушка, словно ожидавшая меня. Я хотел войти в комнату, но тут человек предостерегающе поднял руку.

— Стой! — приказал он. — Оставайся у двери. В тебе слишком много винных паров.

Я был удивлен. Я не пил уже недели три и сказал ему об этом.

— Три года, — сказал он. — Ты должен не пить три года, и тогда этот джинн оставит тебя. И в это время ты не должен страдать из-за женщины, которой не можешь добиться.

В первый момент я подумал, что кто-то рассказал ему обо мне, но это было невозможно. Разговор в Брэдфорде был совершенно случайным. Я вглядывался в человека, сидящего на полу. В полутьме трудно было определить его возраст. Очки отражали падавший на них свет, и глаз было не видно. Но я видел его седые полосы и морщины. Я подумал, что он, скорее всего, индиец или иранец, но его костюм западного образца иг позволял судить об этом наверняка.

— Я ничего не могу сделать для тебя, пока ты пропитан алкоголем, — сказал он. — Приходи ко мне через год.

— Но через год меня здесь не будет, — ответил я, стоя в дверях. — Я возвращаюсь в Палестину.

— Раз ты уезжаешь в Палестину, тебя действительно не будет здесь долго, — сказал он, блеснув очками.

Затем он подозвал женщину, стоявшую все это время позади меня, и что-то прошептал ей. Она вывела меня в коридор и закрыла за нами дверь.

— Тебе повезло, — сказала она. — Ты везучий молодой человек. — Она написала мне по-арабски на листке бумаги чье-то имя и адрес. — Сходи к этому человеку.

Я увидел, что человек этот живет в Багдаде.

— Багдад! — воскликнул я. — Зачем мне в Багдад? Я никогда там не был и не испытываю желания ехать в эту жестокую, воинственную страну.

— В таком случае не езжай, — сказала женщина, выпроваживая меня из дома.

Я вышел на улицу, качая головой.

Ехать в Ирак я не собирался, однако листок с адресом не выбросил. Спустя две недели я уже был в Иерусалиме и размышлял о своем будущем. Какое-то время я пытался найти работу, берясь то за одно, то за другое дело. Я даже повязывал лицо платком и бросал камни в израильских солдат. Но это развлечение перестало мне нравиться после того, как одна из пуль насквозь пробила мне бедро. Дюймом выше — и вы разговаривали бы сейчас с евнухом.

Мне нечего было делать в Иерусалиме. Я уже подумывал о том, чтобы вернуться в Англию, но тут вспомнил про листок бумаги и отправился в Багдад.

Это был семьдесят шестой год — спустя два года произошла исламская революция в соседнем Иране, а через год после этого Саддам Хусейн стал президентом Ирака. Я проделал кошмарный путь по Ираку на автобусе и прибыл в Багдад, чувствуя себя больным и несчастным. Когда я вышел из автобуса и на меня напала целая туча мух, мне захотелось тут же вернуться домой.

Но я не вернулся домой, а пошел по адресу, который мне дали в Англии. Там мне сказали, что этот человек уехал и увидеть его можно в маленькой деревушке возле поселка под названием Киркук. Два дня я рыдал и проклинал собственную глупость, затем сел в автобус и поехал обратно через пустыню. Я собирался доехать на нем до самой Палестины. Но представьте себе, что я почувствовал, когда автобус сломался в пятнадцати милях от Киркука.

Я пытался разузнать что-нибудь об этом человеке, однако его имя никому не было знакомо. Наконец пастух, гнавший мимо меня стадо коз, указал мне на какой-то дом. Я зашел туда. Это был богатый дом. Слуга с вежливыми манерами велел мне подождать на крыльце. Там я встретил еще одного молодого человека, иракца по имени Мехмет.

— Ты ждешь Абд аль-Кадира аль-Карима? — спросил я его.

— Это тот, кого зовут также Голосом Невидимого?

— Да-да. Пусть так. — Мне уже осточертело гоняться за этим человеком.

— Да, жду.

— А он Мастер? Один из Приближенных?

— Об этом не нам судить.

— Плевать я хотел на это. Мастер он или не Мастер? Мехмет пожал плечами.

Я плюнул и пошел через сонную деревню к автобусу. Но оказалось, что он уже ушел.

Я вернулся к дому и Мехмету. Слуга упаковывал дна больших тюка с одеялами и провизией. Он дал один тюк Мехмету, другой мне и велел идти вместе с ним в пустыню, где мы встретимся с Абд аль-Кадиром аль-Каримом. Мы протопали не меньше семи миль. Мехмет притих и замкнулся в себе. Я же честил этого Абд аль-Кадира на чем свет стоит за игру в прятки, которую он затеял.

Слуга не желал отвечать ни на какие вопросы и непреклонно шагал в двух метрах впереди нас. Наконец, устав от моей назойливости, он повернулся ко мне и сказал:

— Если он будет твоим учителем, то его свет примечет тебе благо, будешь ты сознавать это или нет. Он может намеренно привести тебя в замешательство, и, значит, так нужно. Он позволит тебе понемногу узнавать то, что ты хочешь узнать. При встрече с тобой он воздействует на тебя, будешь ты сознавать это или нет.

Сплошные загадки. Ничего, кроме них, мне не удалось выудить из упрямого слуги. Я обвинял его в тупости. Я обзывал его всеми оскорбительными именами, какие только мог вспомнить, а я их помню немало.

К ночи мы дошли до пещеры в пустыне. В пещере било пусто. Слуга велел нам разложить одеяла и приготовиться к ночевке. Вы, возможно, уже догадались, но до нас с Мехметом только на третий день дошло, что оборванный слуга — это и есть Абд аль-Кадир аль-Карим.

И в этой самой пещере Мехмет и я провели с ним три года. Рядом была вода, а за пропитанием мы с Мехметом ходили по очереди в деревню. Запросы у нас были скромные.

Мы многому научились у Абд аль-Кадира аль-Карима. Самым удивительным вещам. Мы молились и медитировали. Дисциплинируя свой ум, можно очиститься от грехов и слабостей души, продвигаясь вперед и поднимаясь все выше, все ближе к божественному. Я научился писать стихи. Наш учитель говорил, что Аллах поместил на небе луну для того, чтобы она вдохновляла людей на сочинение любовной лирики. Мехмет научился складывать звуки в ритмичные ряды и управлять с их помощью эмоциями людей. Я овладел искусством гипноза. Мы научились вызывать джиннов и управлять ими. Учитель объяснил нам, что небесные посланцы — это силы, спрятанные в способностях людей, и научил нас пробуждать их в себе.

А через три года, не закончив нашего обучения, учитель неожиданно исчез. Как-то утром мы проснулись, когда солнце уже всходило над сиреневыми вершинами гор, а луна еще была видна на утреннем небе, но Абд аль-Кадира аль-Карима с нами не было. Мы ждали его две недели, но он так и не вернулся. В конце концов мы пошли в деревню, чтобы справиться о нем в его доме.