– Было. За тебя. Да и за себя. – Он шмыгнул носом. – Помнишь, я рассказывал про отморозков с битами? Из монастырского леса?

– Погоня по центру Шестина?

– Так вот, они снились мне несколько лет. Да совсем недавно снились, шли за мной по яхт-клубу в тумане. Шесть лет прошло, и я часто о них думаю. Что будь я взрослый тогда, защитил бы родителей. Отмудохал бы гадов.

– И ты отыгрался на Тошике и Святозаре? – догадалась Саша.

– Фу, – скривился Рома, – не произноси их имена. Собственно, да. Я представил, что это они, те весельчаки. Мысль… она была как кастет в кулаке.

– Хотела бы я пересмотреть на видео этот момент. Как ты лупишь придурка в зубы.

– А я никогда больше не хочу их видеть.

Дом промышленника Махонина мирно пасся в степи. Выставлял на солнышко свои богатства: скукожившиеся ягоды, обветшалые гипсовые плоды. В подъезде было привычно пасмурно и прохладно. Рома транспортировал Сашин велосипед на второй этаж.

«Они уберегли меня от изнасилования, – подумала Саша, – студент-историк и черно-синий дорожный байк».

– Завтра я устраиваю вечеринку, – сказала она. – На всю ночь. Пригласила подружку, будет ее бойфренд. И тебя жду.

– Ни за что не пропущу такое.

– Ты рыцарь, Ром.

– Не. Рыцари мылись раз в квартал. У них были вши и кариес, и гадили они порой, не снимая лат. Никакой романтики.

– Ты милый.

– Маме расскажешь о?..

– Чтобы она заперла меня дома?

Они обменялись благопристойными поцелуями. Рома пошел на первый этаж, а Саша прислонилась к стене.

«Я бы на твоем месте догнала его», – сказала Шура.

«Несомненно», – поддакнула Александра Вадимовна.

– Ром! – Саша сбежала вниз по ступенькам. Парень стоял у почтовых ящиков. Вскинул брови.

Она шагнула вперед. Приподнялась на цыпочки. Взялась руками за его плечи, закрыла глаза.

Сердце затрепетало. Сухие губы коснулись ее губ. Слились, и стало мягко и тепло. Она скользнула ноготками в кучерявые волосы. Теснее прильнула к вздымающейся груди. Сердца прыгали, как радостные собачки, встретившиеся после долгого расставания. Рома пах летом, полевыми цветами, рекой и чем-то очень мужским.

Она разрешила его языку проникнуть в ее рот, покружить в жадном танце с ее языком.

На втором этаже щелкнул замок, кто-то вышел в коридор.

– Это мама. – Саша с неохотой оторвалась от Ромы. Он смотрел на нее зачарованно. Счастливый, как щенок. – Иди.

Он притянул ее к себе, нежно поцеловал на прощанье.

Саша поплелась по ступенькам, улыбаясь, рассеянно трогая губы.

«Вот это денек», – пробормотала она, не зная еще, что за углом подстерегает очередной сюрприз. Она свернула в тамбур и налетела на родителей. Мама отпрянула от папы, словно ее ужалила пчела. Стушевалась.

– Привет, – сказала Саша и пошла к квартире, прямая как столб.

Она села на кровать и уставилась в темный экран телефона. Мысли путались.

«Что? – спросила она себя, представляя облака, как в комиксе выскакивающие из головы. – Что, блин?!»

Пока дочь спасалась от насильников, ее предки лобызались, как долбаные подростки. Мамочка-вдова и женатый папочка. Чувства нахлынули, бляха-муха. И родители сосались, лизались, долбились в десны.

Она пыталась решить, плохо ли это, когда твои родители целуются. В ее случае – точно нехорошо. По отношению к покойному дяде Альберту. Еще больше – по отношению к бедной красивой Нике, папиной жене. И малышке Кристине.

«Все мужики одинаковые, – сказала Шура, – предлагают помощь, а потом тискают бывших жен».

Мамочка со всей вероятностью рискует попасть в ад.

Саша включила на телефоне игру. Шинковала фрукты.

Скрипнул пол, мама вкатила в прихожую забытый Сашей велосипед. Встала в дверях, затравленно посмотрела на дочь.

«Явление Христа апостолам», – прокомментировала мысленно Саша.

– Чего папа приходил? – спросила вслух безразлично.

– Принес новые смесители.

– Ну, ясно.

Она разрубила пополам банан.

– Солнышко. Я не понимаю, как так вышло.

– Вышло что?

– Я его поцеловала. Хотела просто чмокнуть, а получилось…

«А получилась легкая эротика», – закончила Саша, откладывая телефон.

– Ты его любишь?

– Нет, – сказала мама, устало улыбаясь, – то есть люблю как твоего отца, как человека. Но не как мужчину. Это была ошибка. Глупость. Я знаю его так давно. Он мне словно брат.

– Не нужно оправдываться. Правда.

Мама помолчала, глядя в пустоту.

– Угости сигаретой.

Просьба ошарашила.

– Я не…

– По-твоему, я совсем дура или твои жвачки перебивают запах табака? – в мамином голосе не было ни капли негодования.

Саша достала из шкафа пачку «Винстона», отдала маме.

– Забирай все.

Мама повертела сигареты в руках.

– Не надо курить, доча. Легкие себе испортишь. И зубы пожелтеют.

– Я… я и так собиралась бросить.

Мама удалилась на балкон, оставив изумленную Сашу думать о разном.

Гости нагрянули к девяти. Прошли по двору – грудной хохот Ксени Саша бы ни с чем не спутала. В жерло тамбура влились смех и гомон. Хозяйка опередила звонок, распахнула дверь.

– Привет, старушенция!

Ксеня не стеснялась своей полноты и носила обтягивающие ультракороткие платья. Вечерний макияж и укладка контрастировали с домашним нарядом Саши.

– Привет, стервочка!

Девушки обнялись. Позади топтался парень, веснушчатый и замечательно лопоухий.

– Это моя Санька! – объявила Ксеня. – А этот красавчик – Эдик. Я про него рассказывала.

– Эд, – поправил парень.

Ксеня говорила: он был на три года старше девушек, читал рэп и танцевал брейк-данс.

– Как добрались? – спросила Саша, впуская гостей в квартиру.

– Нормально, – сказал Эд. – Заблудились немного.

– У Эдика топографический кретинизм. Он потащил меня в сторону вокзала.

– Я первый раз в твоих краях.

– Все тут в первый раз.

Ксеня повертелась, рассматривая коридор:

– Ну и хоромы! Да ты, Санька, княжна с дворцом. Привидения водятся?

– Водятся, – без улыбки сказала Саша. – Иногда мне бывает здесь жутковато.